Впервые в богато иллюстрированном английском переводе увидел свет шедевр приматологии, изданный в сталинской Москве в 1935 году и известный многим читателям по фотографиям, которые публиковались в различных источниках. Надежда Ладыгина-Котс провела в высшей степени тщательное и проницательное исследование, что особенно примечательно, учитывая, что она была относительно одиноким первопроходцем в своей области. Эта книга показывает нам, как далеко мы ушли в понимании шимпанзе, и при этом напоминает, с чего все начиналось.

Подробность, с которой Котс фиксировала данные о шимпанзенке Иони, свидетельствует: она отдавала себе полный отчет в том, что каждая крупица знаний будет оценена по достоинству. Мы можем только восхищаться, как ее близость к объекту исследования помогала проникнуть в суть явлений и сколько современных академических дискуссий предвосхищены ее тонкими наблюдениями. Из всех сообщений Котс, вероятно, самое глубокое впечатление производит исследование мимики, проведенное в Дарвинском институте, который назван в честь автора "Выражения эмоций у человека и животных". В тексте и по фотографиям Котс делает убедительный вывод, что лицо шимпанзе — тоже зеркало души. Однако проведенные ученым работы в области восприятия, эмоциональности и познавательных способностей в целом информативны и вдохновляющи в не меньшей степени.

Относительная изоляция Котс имела свои преимущества. Пока американские бихевиористы решительно отказывали животным в разуме, представляя их роботами, лишенными мыслей и чувств, Котс сердечно внимала каждому проявлению эмоций, эмпатии и интеллекта своего юного подопечного. Ученый работала до расцвета этологии в континентальной Европе, но следовала методике ранних этологов, заимствованной из сравнительной зоологии и анатомии: максимально подробная фиксация поведение объекта исследования ставилась как самоцель. Описание, и снова описание — таков был девиз ранних этологов, давший им исходные позиции, превосходящие по глубине предубежденные взгляды бихевиористов. Таким образом, Котс была пионером как в этологии приматов, так и в когнитивной психологии.

Роберт Йеркс, выдающийся американский специалист по поведению обезьян, распространял работы Котс в англоязычном мире и посвятил много страниц «Высших приматов» (Yerkes & Yerkes, 1929) ее исследованию. Нет ничего удивительного в том, что Living Links, подразделение Регионального центра Йеркса по исследованию приматов, способствовало изданию этого важного труда. Классическая книга Котс стоит на полке любого студента, изучающего поведение и когнитивные способности приматов, вместе с исследованиями Вольфганга Келера и Йеркса. Эту работу пропагандировали Аллен и покойная Беатрис Гарднер, впервые научившие обезьян американскому языку жестов. Текст Котс снабжен статьями Лизы Парр, Зигне Пройшофт и вашего покорного слуги, в которых рассматриваются современные знания о мимической коммуникации приматов.

Разумеется, мы предлагаем исторический документ в полном переводе, без изменений и пропусков. Именно поэтому следует предупредить современного читателя, что представленный текст порой смущает экспертов не меньше, чем обычных людей. Этические установки ученых, особенно работающих с высшими приматами, за последние десятилетия радикально изменились. В некоторых кругах даже обсуждается равноправие людей и обезьян, но и те, кто не заходит так далеко, сомневаются в травматических методах исследования куда больше, чем было принято в момент написания работы, считая обезьян такими же восприимчивыми к психологическому насилию, как и люди. Невозможно утверждать, что обезьяны во многом похожи на нас, отрицая при этом их способность к страданию.

Котс, однако, не пришла к таким выводам. Она ласково называет Иони «наш маленький заключенный» и рассказывает, как его шлепали за проступки. Детеныш был крайне привязан к Котс, принимал еду только из ее рук, посасывал части ее тела, ревновал, если кто-то оказывал ей знаки внимания. Все это нормально для шимпанзе его возраста, и потому не удивительно, что Иони впадал в депрессию всякий раз, когда его оставляли одного. В защиту Котс следует отметить, что она, вероятно, не представляла, сколько лет шимпанзе сохраняют зависимость от своих воспитателей. Обычно обезьян возраста Иони продолжает кормить мать. Гарднеры во введении отмечают, что Котс, похоже, переживала небрежное обращение со зверем почти так же остро, как и сам шимпанзе. Книга показывает, что имели место не намеренная жестокость или пренебрежение, а, скорее, душераздирающее невежество и непонимание того, что требуется данному виду животных.

Хотя Центр приматов Йеркса около 80 лет держал обезьян в неволе, мы не одобряем их содержание в качестве домашних животных и считаем, что забота о них — большая ответственность, требующая особого питания, круглосуточного ветеринарного наблюдения и общества представителей того же вида. Иони всего этого был лишен. По всей видимости, плохое питание, нехватка кальция — он ел штукатурку со стен — в сочетании с одиночеством привели к его смерти в очень юном возрасте.

Следует, однако, учесть, что в те времена подобная судьба постигала многих молодых приматов в зоопарках, а телесные наказания детей были распространенной практикой. Тогда натуралисты считали, что лучший способ изучить птицу вблизи — это сбить ее выстрелом с дерева. Трудно поверить, что мы так далеко продвинулись в этических и экологических установках меньше, чем за век. Честный показательный отчет Котс — лучшее тому свидетельство, которое может смущать, но не должно удивлять.

Временами Котс жалуется, что стала добровольным рабом юного «деспота». Это показывает, как горячо она стремилась удовлетворять каждую потребность и желание Иони. Большое чувство и взаимная привязанность — таков был эмоциональный фон, на котором ученый собирала информацию, оцененную по достоинству еще до подъема бихевиоризма. Ее труд в цене и сегодня, когда бихевиоризм доживает последние дни. Двери понимания опять распахнуты, и свободная дискуссия Котс о художественных побуждениях, подражаниях, уловках и общественных эмоциях Иони делает эту книгу поистине современной. В интонации ее записей звучит удивление и восхищение, которые испытываем все мы, кто работает с существами, которые так на нас похожи и при этом так от нас отличаются.

Надежда Николаевна Ладыгина-Котс (1889-1963) закончила в 1917 году Московский Университет по специальности сравнительная психология. В 1913-м, будучи студентом Московских женских курсов повышения квалификации, она открыла Физиологическую лабораторию при Дарвинском музее, где изучался детеныш шимпанзе по имени Иони. Муж Котс - Александр Федорович Котс, основавший в 1907 году Дарвиновский музей, также был участвовал в работе. Исследования Котс, проведенные на основе работы с Иони и макаками, широко известны и цитируются в работах ученых по во всему миру, а её выдающаяся карьера была отмечена рядом наград в Советском Союзе.

Котс ставила главной задачей проверку познавательных и понятийных способностей Иони. Результаты были опубликованы на русском, немецком и французском в начале 1920-х. Однако англоязычные психологи знакомы с ее работы главным образом по современным конспектам Йеркса и других исследователей. В работе с Иони ученый использовала очень новаторские для своего времени методы. Например, в серии тестов Иони должен был выбрать на ощупь из сумки нужный объект. Метод исключал возможность подсказать детенышу глазами, что именно требуется, и в то же время позволял проверить тактильную избирательность обезьяны. Поистине первопроходческая работа Котс долгое время оставалась базовым источником информации об интеллекте шимпанзе.

Откуда взялся Иони, не знала ни Котс, ни, вероятно, московские торговцы животными, которые продали ей обезьяну. Детеныш умер от респираторного заболевания в 1916 году, примерно после двух с половиной лет исследований. Согласно самым объективным оценкам на момент смерти ему было около четырех лет.

В 1925 году у Котс родился сын Руди. Около 1929-го она начала сравнительное исследование, подробно анализируя дневниковые записи о Иони и Руди. В 1935-м Дарвинский музей опубликовал труд в роскошном двухтомном издании. Один том целиком составляли фотографии Иони и Руди - стоящих, сидящих, идущих, карабкающихся, жестикулирующих, манипулирующих предметами, строящих рожицы и занимающихся всем тем, чем положено заниматься юным существам. Основной том закрывал большой англоязычный конспект и дополнительный раздел с английскими подписями к фотографиям. Для многих из нас этот объемный классический труд оставался недоступен в не меньшей степени, чем кириллица, которой он был написан.

Конспект с фрагментарными описаниями игр, проявлений любопытства и страхов Иони только разжигал наше желание прочитать работу целиком. Мы хотели больше знать о маленьком шимпанзе, ребенке и молодой энергичной женщине, которую на фотографиях обнимали и держали за руку Иони и Руди, о женщине, чьи изобретательные эксперименты выявили острый научный ум. До недавних пор мы полагали, что будем вечно гадать, какие сокровища скрывают русские буквы. Но, наконец, у нас есть полный английский перевод, именно такой, о котором мы всегда мечтали.

Ценность этой книги непреходяща, потому что честное описание переживает время лучше, чем модная теория. Котс описывает любознательность Иони. Даже когда детеныш никак не давался в руки, ученому удавалось его поймать, вглядываясь в сложенные чашечкой ладони. Иони не мог удержаться от искушения заглянуть туда, даже если ему грозил плен. Котс описывает эмпатию Иони. Она могла выманить расшалившуюся обезьянку с крыши, крича от боли и отчаянья из окна, пока помощник притворялся, что на нее нападает. Котс описывает восприимчивость Иони. Стоило сказать грубое слово о его тестовом задании, как он превращался в хныкающее, льнущее к воспитательнице существо и не мог повторно пройти тест в течение часа.

Иони был очень молод. Молодые шимпанзе этого возраста беспомощны и зависимы. В естественных условиях в Африке они не способны выжить, если мать погибнет раньше, чем им исполнится три года, даже если сородичи будут за ними ухаживать. Отлучение от груди у обезьян происходит лишь в возрасте 4-5 лет, а молочные зубы меняются на коренные в пятилетнем возрасте. До отлучения детеныш шимпанзе почти постоянно находится в тесном контакте с матерью и практически не покидает поля ее внимания. В Африке маленькие шимпанзе обычно живут с матерями до 7 лет, а женские особи даже до 10-11. Полового созревания самки достигают в 10-11, а первого детеныша рожают в 12-15. Доподлинно известно, что в неволе шимпанзе оставались бодры, проходили тесты и решали экспериментальные задачи до 50 с лишним лет.

Только в 1960-х полевые наблюдения Джейн Гудалл обнаружили, какой период времени детеныши шимпанзе остаются несамостоятельными и зависимыми. Руководствуясь работами Гудалл и наблюдениями Хейзов о перекрестном воспитании Вики в 1950 году, мы никогда не оставляли наших детенышей в одиночестве. Как и обычные дети, Уошу, Мойа, Пили, Тату и Дар жили бок о бок с семьями своих воспитателей в мире человеческих предметов, занятий и событий. Иони же, напротив, большую часть бодрствования проводил в одиночном заключении в замкнутом пространстве, где была только пара скамеек, деревянная кровать с простыней и подвесная трапеция.

Даже не зная наблюдений Гудалл, Котс была достаточно чувствительна, чтобы видеть, насколько не самостоятелен и зависим Иони. Она описывала, с каким отчаяньем он встречал каждое расставание. Чтобы поймать его и запереть одного, она применяла массу уловок. По меньшей мере один раз Котс наблюдала Иони снаружи из укрытия. Ученый видела, что детеныш сидел, съежившись в депрессии в течение многих часов. Иони и Котс объединяло взаимное чувство: она болезненно переживала каждую разлуку. И хотя Котс могла оценить глубину лишений Иони, ученый не понимала, как глубоко они влияют на интеллектуальное и эмоциональное развитие обезьяны.

Мы наблюдали большинство черт Иони в других детенышах шимпанзе, но Котс часто сообщает об особенностях, которые присущи именно ему. Поскольку исследователь знала только Иони, не удивительно, что она стала наделять его частными чертами всех шимпанзе в целом. Мы попадали в ту же ловушку, пока единственным известным нам шимпанзе был Уошу. Но по мере того, как расширялся круг наших детенышей, быстро выяснилось, что два шимпанзе могут различаться не меньше, чем два человеческих ребенка.

Нас удивили сообщения Котс о том, что Иони сопротивлялся любым попыткам себя одеть или завернуть в одеяло. Он украшался, надевая на шею ленточки и нитки, но отвергал все, что покрывало руки, даже шаль в холодный день. Очень вероятно, Иони принял бы одежду с готовностью, как наши перекрестные воспитанники, если бы был к ней достаточно рано приучен. Гуа, которую воспитывала чета Келлогс около 1930-го и Вики, с которой работали Хейзы около 1950-го, с готовностью одевались. Уошу, Мойа и Тату забавлялись, примеряя человеческую одежду, которую мы держали в специальном ящике. Они с раннего детства наряжались перед зеркалом, а Мойа одевалась и в 20 лет.

Еще сильнее нас удивило, что Иони крайне ревниво относился к еде и отказывался делиться даже с Котс. Напротив, Уошу, Мойа, Пили, Тату и Дар охотно делились едой с хорошими друзьями. Они даже запихивали еду нам в рот, потому что символическое поедание их никогда не устраивало. Поверьте, очень непросто есть из грязных, скорее всего, рук, которые с последней мойки могли побывать где угодно.

Эти и многие другие вещи, которые Иони делал плохо или не делал вовсе - хождение на задних лапах, прием пищи с помощью вилки и ложки - детеныши, прошедшие перекрестное воспитание, выполняют с легкостью. Сейчас мы видим, что практически все ошибки Иони укоренены в лишениях и ограниченном существовании в среде, которая столь же разительно отличалась от жизни дикого шимпанзе, растущего с матерью и сверстниками, сколь от жизни ребенка вроде Руди. Живой интеллект Иони и его социальная восприимчивость свидетельствуют о высокой психологической гибкости шимпанзе.

Иони нередко страдал от респираторных инфекций и умер от пневмонии - весьма распространенная судьба живущих в неволе шимпанзе по сей день. В 1966 году, когда мы начали эксперименты по перекрестному воспитанию, опытные коллеги неоднократно предупреждали о высокой смертности среди детенышей и рекомендовали взять более взрослых особей. Тем не менее, мы обнаружили, что детеныши шимпанзе, которые растут в условиях, аналогичных условиям человеческих детей, как минимум не проигрывают им в выносливости. Сегодня мы считаем, что именно лишения приводят к высокой смертности среди детенышей шимпанзе в лабораторных условиях. Схожим образом писатели любили ломать голову над высокой смертностью среди детей-сирот, противоречущей соблюдению стандартов питания и медицинской опеке.

Главы книги, посвященные Руди, проигрывают в сравнении с главами о Иони. Руди кажется менее энергичным; вероятно, его жизнь и поступки по-человечески знакомы, и потому кажутся менее интересными. Котс сама говорит, что в записях образ детеныша Иони вырисовывался ярче, чем младенца Руди. Однако главы о Руди тоже имеют свою ценность, позволяя взглянуть на историю Иони под другим углом. Контраст между миром Руди и миром Иони поистине разительный.

В меру своего понимания Котс признавала драматическую разницу между жизнью Руди и Иони. Ученый толкует это по-своему. С ее точки зрения более богатый интеллектуальный и социальный мир Руди служил площадкой, на которой он мог проявить свое человеческое превосходство. Котс, похоже, не замечала эффект взаимной зависимости: более богатый мир Руди стимулировал его человеческое развитие и делал его в большей степени человеком. Хуже то, что она не замечала, как ограниченный мир Иони тормозил его развитие и делал его в меньшей степени шимпанзе.

Но такова была мудрость ее времени. Считалось, что детеныши развиваются по неизменному плану, который соответствует его виду. При наличии достаточного количества еды, воды и укрытия Иони должен был вырасти в обычного шимпанзе, а Руди - в обычного человека. Вскоре после того, как Котс опубликовала свою книгу в сталинской Москве, Б.Ф. Скиннер объявил, что лучшее место для воспитания младенцев - это компактная стерильная комната с регулируемой температурой и влажностью. И хотя Скиннера за это предложение все ненавидели, никто не ставил под вопрос его научные и практические заслуги.

Котс сообщает множество деталей, которые вписывают ее труд в эпоху, дают исторический фон и местный колорит. Иони ездил на колясках, запряженных лошадьми. На улицах Москвы Руди видел демонстрантов с красными значками под красными знаменами. Руди повторял историю о боевом коне, которую рассказал ему кавалерист в отставке. Когда Иони отказывался пользоваться носовым платком, предпочитая собственную руку, или наслаждался причесыванием, он напоминал Котс крестьян старой России. Эти ценные детали дают нам ощущение времени и места, вовлекая нас в Историю.

Над описаниями этой книги время не властно. Они всегда будут наставлять и развлекать. Наконец, свет увидел английский перевод, который можно изучать и обдумывать. Теоретические пассажи представляют исторический интерес, показывая интеллектуальные тренды наших московских коллег тех времен. Самые ранние фрагменты ясно показывают, что жизнь Иони, довольно насыщенная для лабораторного шимпанзе, не выдерживает никакого сравнения с жизнью нормального человеческого ребенка.

Исторический урок заключается в том, что отсутствие свидетельств никогда не свидетельствует об их отсутствии. Новые работы стремятся заполнить значимые пробелы работ предшествующих. Другой урок состоит в том, что каждый комплекс открытий имеет тенденцию порождать теории, основанные на пробелах в полученных свидетельствах. Чем меньше нам известно, тем легче сочинить аристотелевскую теорию, проведя не достаточно логичные границы там, где кончаются свидетельства.

Положительный момент заключается в том, что каждое поколение рождает новых исследователей, которые бросают вызов ограниченным свидетельствам. Всегда найдутся те, кто видит пробелы не как поле для смертельной битвы за священное различие между человеком и животным, но, скорее, как непознанную землю, которую следует изучить и нанести на карту. Приключения, которые прекрасно описала Котс, должны вдохновить исследователей будущего на новые приключения.

Аллен и Беатрис Гарднер