Подобно тому, как в мире наших личных, субъективных переживаний у каждого из нас живейший искренний интерес вызывает лишь то, что исходит от нас и приходит к нам, — так и в безбрежной сфере объективной науки особую ценность и значимость приобретают лишь те устремления, изыскания, достижения, которые связаны с человеческим бытием.

Вот почему всегда: раньше всего — в прошлом, особенно — теперь и вероятно еще больше — в будущем, человек избирает предметом своего изучения человека, его природу, свойства, особенности и все его многогранные взаимоотношения со средой — все расширяя, все углубляя, все уточняя свое знание о себе, и все не будучи в состоянии охватить необъятное свое содержание.

Вот почему вопрос о природе и происхождении человека не сойдет со страниц книг до тех пор, пока ответ на него не достигнет хотя бы той же степени реальности и ясности, как реально для человека, смотрящегося в зеркало, его отражение в этом зеркале.

Вот почему вопрос о «становлении» человека человеком есть такой интригующий, острый, вожделенный вопрос, и к нему так жаждет приникнуть своими устами ненасытный в своей вопрошающей страсти исследователь.

И не потому ли обезьяны — эти живые сфинксы, эти карикатуры на человека, двойственные по виду, загадочные по психике, словно замуровавшие в себе тайну человеческого происхождения и «становления», — так дразнят наше любопытство, так подстрекают любознательность, так властно приковывают нашу мысль!

Они все больше и все чаще являются объектом, от которого ученый так или иначе — лезвием скальпеля, наблюдением или экспериментом — хочет вынудить, вырвать ответ на вопрос о себе самом.

Этим вступлением, надо полагать, достаточно оправдан выбор темы и объекта исследования; ближайшая задача — указать на специфические особенности работы и условия ее оформления.

Работа произведена в период времени 1917—1919 гг.

Испытуемым животным была взрослая (половозрелая) самка обезьяны макака (Macacus rhesus, Simia rhesus Audeb).

Ее прошлая жизнь до поступления в лабораторные условия мало известна. Есть основание предполагать, что она была в контакте с человеком в полуприрученном состоянии. Она отличалась — как то обычно у макаков — весьма раздражительным и неустойчивым нравом: разъярялась, бросалась, кусалась даже при мнимом намеке на угрозу по отношению к ней, при малейшем неосторожном более резком телодвижении.

По окончании работы — в 1920 г. — она была передана Московскому зоосаду, где пала в 1923 г. от милиарного туберкулеза.

Работа велась по методу американских зоопсихологов (методу «проблемных ящиков») при пользовании некоторыми оригинальными видоизменениями в конструкции экспериментальной клетки.

Замыкающие клетку механизмы, служившие препятствием к выходу и предлагаемые обезьяне для отмыкания, все были взяты из человеческого обихода.

Литературное оформление работы отличается следующими характерными чертами.

Исходя из той принципиальной мысли, что объективно наблюденный факт — продукт природы — гораздо важнее продукта человеческой мысли — его интерпретации, всегда (в большей или меньшей степени) и неизбежно носящей субъективный характер, определяемый степенью одаренности, эрудиции, опытности и личными взглядами автора, продиктованными его мировоззрением, — мы развили с возможной полнотой фактическую сторону работы.

Изложение протоколов опытов и особенно качественный учет результатов проведены весьма детально, местами со стенографической подробностью, почему каждый взявший на себя труд и вооружившийся желанием и терпением ознакомиться с ним получит совершенно точное представление о ходе опытов.

Необходимые сокращения сделаны только при проработке числовых данных, размещенных для удобства рассмотрения в таблицы; весь количественный учет работы, связанный с регистрацией времени завершения работы в каждом единичном опыте, почти полностью представлен графически в кривых работы.

Тот же принцип возможно большей и наглядной документальности проводился и в аналитической части нашего исследования; и здесь перед глазами читателя и как бы при его непосредственном участии протекает весь сложный, кропотливый анализ сопоставляемых фактов.

Конечно, и это обстоятельство сильно увеличило объем работы, но, надо думать, не без пользы.

Этим самым каждый, кто хотел бы подойти к предлагаемым конечным выводам с серьезной критической оценкой, каждый, кто хотел бы усомниться в их правильности, — получает полную и объективную возможность уловить, учесть, указать возможные промахи в суждении автора.

Детально приведенная фактическая сторона исследования в этом случае сыграет большую услугу — она даст возможность каждому непредубежденному арбитру на том же самом фактическом материале взвесить и учесть правоту критика и автора.

Таким образом, всего легче возможно будет отделить шелуху возможных ложных наслоений от зерна истины, — а в этом и состоит исконное значение всякого научного исследования, поскольку мы привыкли считать, что «наука есть искание истины».

И чем шире, чем своеобразнее выводы, бросаемые в сокровищницу науки, тем больше, на наш взгляд, обязательства у автора к конкретному выявлению сырых материалов, которыми он располагал при конструировании этих выводов.

Читателям, менее заинтересованным в специальных фактических и аналитических данных работы, чтение облегчается разбивкой текста на разные шрифты, легко выделяющие частности от обобщений.

Вторая особенность, отличающая форму изложения настоящей работы от работ общепринятого типа, целиком связана с первой.

Большой объем работы, перенесение центра тяжести на значимость предлагаемых оригинальных фактов и документальность выводов чрезвычайно затрудняют их сопоставление с таковыми других авторов и других работ как по внешним, так и по внутренним, идейным соображениям.

Такое сопоставление, во-первых, увеличило бы еще значительнее текст, во-вторых, оно потребовало бы столь же детального и исчерпывающего ознакомления с фактической и аналитической стороной работ других авторов, что является делом далеко не всегда осуществимым, поскольку большинство работ (в особенности журнальных) является сводками, где приведены лишь главные выводы и эклективно подобранные к ним подтверждающие их факты.

При таких условиях мнение автора, располагающего в первоисточнике доказательным материалом, всегда будет иметь перевес над мнением референта, и это является мало ценным, мало интересным.

Сопоставление же выводов, сделанных с тем же животным и тем же методом, но при иной постановке опытов, является делом малопродуктивным, ибо сводится зачастую к чистейшей словесной дискуссии. Как известно, самокритика является актом деликатным, трудным и ненадежным, а каждое сопоставление взглядов при соучастии автора неизменно включает и элемент самокритики и неизбежно ведет к утверждению собственных взглядов (в случае схождения выводов с другими) или к отрицанию чужих взглядов (в случае расхождения). Для науки это маю ценно, ибо она движется вперед лишь постольку, поскольку она пользуется фильтром объективной критики.

Вот почему сопоставления результатов работ разных авторов желательны, необходимы, ценны, но они должны делаться другими лицами и не в монографиях, а в специально посвященных этому критических обзорах работ, где для третьего лица, естественно, могут отступить на задний план и стушеваться индивидуальные способы подхода, специфические уклоны в аргументации авторов.

Для лиц, которые пожелали бы это сделать, в конце книги дано подробное указание литературы, относящейся к трактуемой теме.

Работа посвящается авторитетнейшему исследователю приматов — американскому ученому Роберту Йерксу (Robert М. Yerkes).

Этим посвящением я хотела бы выразить мое восхищение перед его уникальными на фоне мировой науки исследованиями по антропоидам, мою глубокую признательность за живейший интерес, активное внимание и ценную критику, которой он встретил появление в свет моей предшествующей работы ^[1].

Этим посвящением я хотела бы лишний раз напомнить, что лозунг интернационализма всего легче и всего прежде оправдывается в науке, в которой принципы свободы — в искании истины, равенства — в путях и формах ее выявления, братства — в единении ученых — были и есть исконными принципами, отступление от которых ведет к деградации ее значения, к ее замиранию и гибели.

За внешнее осуществление работы я считаю своим приятным долгом выразить благодарность следующим учреждениям и лицам:

Главнауке Наркомпроса, сделавшей возможным самое опубликование работы, и всего прежде глубокоуважаемому Ф. И. Петрову за неизменно отзывчивое отношение и реальную помощь в осуществлении научных исследований автора ^[2].

Нашему бывшему давнему сотруднику А. Т. Трофимову, внесшему много старания и энергии при подготовке к печати снимков, Н. Н. Кондакову за искусное выполнение чертежей и кривых; глубокоуважаемым С. Е. Беккер — за ценнейшую помощь в техническом просмотре рукописи и корректур и С. С. Толстому — обеспечившему стиль и точность изложения резюме работы на английском языке.

Еще два лица тесно связаны с осуществлением этой работы: преданный сотрудник препаратор Дарвиновского Музея — Ф. Е. Федулов и верный спутник моей жизни — А. Ф. Котс, первый — своим отношением к зверку, второй — к работе экспериментатора.

И как невозможно перечесть самоотверженные хлопоты, уход и участие, которые первый с таким старанием выявлял к ценному подопытному животному в условиях тяжелых лет (1918—1919), так трудно перечислить все примеры чуткого внимания и любовной помощи, которые проявлял второй при внешнем оформлении этого труда, в частности при работе с камерой и при репродукции снимков.

И нежными проникновенными словами, согретыми теплом сердца, хотелось бы мне оттенить это их участие.