И шимпанзе, и дети оказались способными к подражательному конструированию подобия фигуры-образца, к аналитико-синтетической деятельности. Но качество того и другого у них чрезвычайно различно.

Шимпанзе может вполне самостоятельно строить лишь двухэлементные фигуры; дети же способны к конструированию трех-, четырех- и пятиэлементных фигур.

Однако с помощью экспериментатора, при повторном показе фигуры-образца, ее расчленении и вторичном составлении, а также при повторных решениях задач обезьяной ее аналитико-синтетическая деятельность может совершенствоваться.

Дети, как правило, самостоятельно преодолевали трудности, возникшие при усложнении задач.

То, что шимпанзе способен меньше, чем дети, к подражательному конструированию, доказывается анализом задач, нерешенных им и детьми. У детей их количество не превышает 7,8%, в то время как у шимпанзе оно достигает 47%. Нерешенных задач у шимпанзе было вдвое больше, чем у наименее способного Вовы. У Вити и Юры их не было совсем.

Шимпанзе смог построить (после ошибочных проб), в 12 раз меньше четырехэлементных фигур, чем Вова. У Юры ошибочных проб нет, и он смог построить таких фигур в 20 раз больше, чем шимпанзе.

В то время как у детей число пробных решений не превышало трех и лишь изредка дети нуждались в помощи экспериментатора, у шимпанзе число таких проб доходило до 14, причем при построении четырехэлементных фигур Иони иногда делал до 40 лишних операций (вместо четырех необходимых); кроме того, во время проб шимпанзе всегда было необходимо участие экспериментатора.

Усложнение фигур-образцов ведет к ухудшению аналитико-синтетической деятельности шимпанзе, в то время как у детей оно вызывает небольшие затруднения, да и то не всегда.

Как правило, дети лучше конструируют трехэлементные фигуры, чем двухэлементные (у Вити конструирование улучшается на 8%, у Вовы — на 3%; лишь у Юры оно ухудшается на 7%). Конструирование же четырехэлементных фигур у них проходит хуже, чем трехэлементных (у Вити на 21%, у Вовы на 9%, а у Юры оно улучшается на 26% по сравнению с конструированием трехэлементных фигур).

У Иони выполнение трехэлементных конструкций на 26% хуже, чем двухэлементных, а четырехэлементных — на 28% хуже, чем двухэлементных.

И шимпанзе, и дети, конечно, способны воспринимать элементы, составляющие фигуру-образец, и выделяют их из группы избираемых, которая включает даже лишние элементы. Но в то время как шимпанзе очень часто смешивает близкие по форме фигуры (такие, как узкий и широкий цилиндры, конус и т. п.), дети смешивают их лишь как исключение; иногда они смешивают фигуры, одинаковые по форме, но разные по величине (большой и средний кубы, длинную и короткую призмы).

И шимпанзе, и дети придают неправильное положение элементам составляемой ими фигуры и ставят их не туда, куда надо, но эти ошибки дети допускают значительно реже, чем обезьяна, а исправляют их они, как правило, самостоятельно и скорее, чем она. Отметим также, что шимпанзе чаще смешивает взаимное расположение элементов, нежели их положение в пространстве (горизонтальное или вертикальное).

В фигурах, построенных шимпанзе и детьми, замечается иногда небрежное расположение элементов, особенно верхних, смещение их от центра к периферии. Но у шимпанзе эта небрежность наблюдается несколько реже, чем у детей. Значительно хуже обезьяна учитывает равновесие фигур; это выражается в том, что, например, она пытается поставить конус или цилиндр с округлым верхом на верхушку, а не на основание или старается на шар взгромоздить куб, пробует ставить вертикально тоненькую дощечку и т. д. Она явно не может поставить вертикально, одну на другую, четырехгранные призмы, что дети делают легко.

У шимпанзе явно отсутствует точная координация движений рук. Он, например, с трудом может положить горизонтально один элемент на другой, стоящий вертикально. Быть может, этим несовершенством координации движений рук отчасти следует объяснить, что Иони лишь с большим трудом смог построить фигуру по принципу моста, так как она требовала горизонтального наложения элемента на два элемента, стоящие вертикально.

Для детей приведение элементов в горизонтальное положение, как и построение их по принципу моста, не только не представляло никаких затруднений, но было особенно легко. Дети даже по своей инициативе составляли фигуры по принципу моста.

И шимпанзе, и дети при выборе элементов, нужных для конструирования, соблазнялись их новизной, особенным видом (диск с глазками, тетраэдр, палочка на диске), но если дети, взяв ненужный элемент, не включают его в фигуру, шимпанзе нередко пытается это сделать, и только указание экспериментатора помогает ему избежать ошибки.

Интересно, что при наличии лишних элементов в группе избираемых Иони после конструирования фигуры, подобной образцу, успокаивается; дети же нередко усложняют сделанную фигуру и, забирая все имеющиеся в группе элементы, включают их в конструкцию, строят трехэтажные фигуры вместо двухэтажных, пятиэтажные вместо четырехэтажных, включают лишние средние элементы.

При конструировании трех-, четырехэлементных фигур шимпанзе и дети пропускают один и даже два-три средних элемента. Очевидно, у наших испытуемых верх и низ фигуры воспринимаются отчетливее, сохраняются в представлении ярче, чем средняя ее часть. Пропуск бывал тем чаще, чем многоэтажнее были фигуры-образцы. Но у детей эти пропуски были значительно реже, чем у шимпанзе, и они их замечали и исправляли ошибку скорее, чем он. Это свидетельствует о большей точности анализа и синтеза у детей в процессе восприятия ими образца, большей прочности их представлений, лучшем сравнительном учете взаимоотношения компонентов в фигуре-образце и фигуре-репродукции.

В процессе соединения компонентов сложной фигуры шимпанзе особенно трудно класть два верхних элемента на плоскость нижнего; увидев впервые образец, он вместо того, чтобы поставить эти элементы рядом, ставит их один на другой.

При вертикальном соотношении элементов шимпанзе легче учитывает взаимосвязь лишь двух соединяемых элементов, в то время как при расположении их в горизонтальной и вертикальной плоскостях он должен одновременно учитывать связь трех элементов — двух рядом стоящих (вертикально) верхних по отношению к третьему нижнему (лежащему горизонтально), что ему значительно труднее.

Известно, что обезьяны довольно легко устанавливают связи между двумя предметами (например, вспомогательным предметом-орудием и фигурой- образцом), но они с большим трудом усваивают связь между двумя нейтральными предметами по отношению к третьему ^[26].

И дети, и шимпанзе не всегда точно учитывают расстояние между двумя рядом стоящими элементами, накрывая их сверху третьим как покрышкой, исправляя ошибку лишь после неудачи — при падении верхнего элемента.

Некоторые приемы конструирования резко различны у шимпанзе и детей. Например, шимпанзе, конструируя фигуру, начинает с верхушки и часто на этом останавливается, а когда экспериментатор предлагает ему достроить фигуру, он расчленяет верхушку и накладывает порознь на основание нижнего элемента сначала второй элемент, потом третий.

Дети, нередко взяв два элемента (одновременно в каждую руку по одному), составляющие верх конструируемой фигуры, соединяют их в воздухе и готовую верхушку накладывают на основание фигуры. Этот факт указывает на то, что, в противоположность шимпанзе, дети, прежде чем построить фигуру, мысленно представляют соотношение верхней и нижней ее частей и оперируют двухэлементным соединением как целым, ускоряя конструирование.

Конечно, и у шимпанзе конструирование связано с определенным представлением о предмете, так как после восприятия фигуры-образца он должен был перевести взгляд на группу избираемых. Но эти представления у обезьяны более слабы, более летучи, чем у детей.

То, что шимпанзе понадобилось значительно больше проб, повторное восприятие образца, вторичный его разбор и составление, ясно говорит о том, что он труднее, чем дети, удерживает образ предметов, требуемых для конструирования.

Детям повторный показ фигуры-образца почти не нужен, как и ее расчленение. Они сами, взглянув на нее, исправляют ошибки. Они сравнивают фигуру-образец с фигурой-репродукцией, запоминают элементы фигуры-образца.

Если образец убирают, дети все же строят фигуру правильно, хотя в некоторых случаях несколько хуже, чем когда имеют его перед собой. Они соединяют верхние элементы в воздухе, держа их в руках, начинают выбор с этих элементов, откладывают их, чтобы включить позднее в конструкцию (чего шимпанзе никогда не делает), говоря при этом: «Отойди, отойди!».

Иногда дети объясняют причины своих ошибок («я вам нарочно!») и исправляют их. Случается, что они явно протестуют против задания экспериментатора, делают фигуру по-своему, говоря: «А я вот как!» (т. е. не по-вашему) или: «А я не хочу так!».

Бывало, что у мальчиков возникало нежелание работать — они отбегали от стола. И Иони часто утомлялся, отказывался конструировать; например, при падении какой-либо фигуры на пол он не только не пытался поднять ее, но прятался за мебель, и его можно было лишь насильно заставить сесть за экспериментальный стол.

Шимпанзе и дети способны зрительно воспринимать сложные фигуры и разлагать их мысленно на составные части, способны выделять нужные элементы из группы избираемых, представлять себе перемещение их из одного положения в другое (из горизонтального в вертикальное и наоборот). Но степень развития этих психологических операций у шимпанзе значительно ниже, чем у детей.

Дети гораздо легче, чем обезьяна, воспринимают сложные структурные взаимоотношения элементов, входящих в фигуру-образец, значительно скорее и с меньшими ошибками репродуцируют фигуру, отчетливее воспринимают ее форму и величину. Они имеют более прочные представления об образце, вследствие чего у них меньше ошибочных пробных решений. Они самостоятельно производят сравнение образца и репродукции. Иногда, сделав ошибку, дети говорят: «Неправильно, неправильно!» (по сравнению с образцом), т. е. они способны оценить свою конструкцию.

Все это свидетельствует о наличии элементарного мышления у всех наших испытуемых, но у детей оно значительно более высокого качества, чем у шимпанзе.