Какъ и многія другія существа, считаемыя хорошо извѣстными, обыкновенная лисица при ближайшемъ разсмотрѣніи обнаруживаетъ много новаго для тѣхъ, которые знакомы съ нею лишь на основаніи охотничьихъ разсказовъ, басенъ или дѣтскихъ книгъ. Вотъ почему необходимо нѣсколько подробнѣе остановиться на наружности лисицы.
Ея тѣло легкое, сухое и подвижное равно способно, изгибаясь, и стлаться по землѣ при скрадываніи добычи и вытягиваться при быстромъ бѣгѣ, на скаку. Въ обоихъ случаяхъ незамѣнимы лисьи ноги: тонкія и жилистыя, гибкія въ суставахъ. Какъ и большинство животныхъ, быстрыхъ на бѣгу, лисица бѣгаетъ на пальцахъ: этимъ объясняются мозолистыя, жесткія подошвы и короткіе тупые когти. Бо̀льшая длина и сила заднихъ ногъ содѣйствуетъ не только быстротѣ передвиженія по ровной почвѣ, но и совершенію неожиданныхъ прыжковъ и поворотовъ, при которыхъ длинный хвостъ, работая какъ руль, способствуетъ поддержкѣ равновѣсія. И тотъ же хвостъ, пушистый, какъ и большая часть тѣла, служитъ одѣяломъ для лисы во время отдыха и сна. Свернувшись наподобiе клубка и запахнувишсь спереди хвостомъ, лисица пользуется имъ какъ муфтой, погружая въ длинный мягкій волосъ наиболѣе зябнущія части: ноги и покрытое короткой шерстью узенькое рыльце. Присматриваясь къ головѣ животнаго, нетрудно уловить и здѣсь главнѣйшія особенности хищника. Сравнительно большія и поставленныя прямо уши говорятъ о превосходномъ слухѣ; сильно выступающее рыльце съ тонкимъ носомъ — о не менѣе совершенномъ обоняніи; живые, желтые и нѣсколько раскосые глаза съ щелеобразной формою зрачка (поставленнаго вертикально, какъ у кошекъ, но немного болѣе округлаго) — о зрѣніи, приспособленномъ и къ темнотѣ. И точно, большую часть дня лиса проводитъ въ логовѣ и только къ вечеру выходитъ на охоту. Вопреки ходячимъ мнѣніямъ, главную и наиболѣе постоянную ея добычу составляютъ мыши, къ схватыванію которыхъ превосходно приспособлены и тонкіе ея рѣзцы, и узенькое рыльце. Только трудность добыванія мышей въ снѣгу или въ количествѣ, необходимомъ для выкармливанья молоди, обычно вынуждаетъ обратиться къ ловлѣ птицъ и крупныхъ грызуновъ. Эти послѣдніе, конечно, и въ другое время мало обезпечены отъ нападенія лисицъ, въ особенности старыя или больныя особи. И тѣмъ не менѣе, едва ли можно говорить серьезно о вредѣ лисицъ, какъ потому, что истребленіе отсталыхъ и больныхъ животныхъ есть необходимое условіе для поддержанія здоровья остальныхъ, такъ и въ особенности потому, что большинство звѣрей и птицъ, объединяемыхъ подъ словомъ «дичь», (какъ напр. тетерева и куропатки, а среди четвероногихъ — кролики и зайцы) причиняютъ явный вредъ сельскому хозяину. Едва ли можно говорить серьезно и объ истребленіяхъ лисою промысловыхъ птицъ при безразсудно-хищническомъ добываніи ихъ промышленниками. Къ тому же добываніе самой лисицы ради ея мѣха въ совершенствѣ окупаетъ тотъ частичный вредъ, который ей наносится охотничьимъ угодьямъ.
Коснувшись мѣха нашего животнаго — два слова о разнообразiи его окраски. Палевыя, желтоватыя, кирпично-красныя и серебристо-черныя лисицы могутъ наблюдаться въ той же мѣстности. Послѣднія, извѣстныя подъ названьемъ «чернобурыхъ», достигаютъ непомѣрной цѣпности (до 4000 рублей за штуку). — Это обстоятельство и навело на мысль объ искусственной разводкѣ чернобурыхъ лисъ и о скрещиваніи ихъ съ другими, менѣе рѣдкими породами для повышенія цѣнности послѣднихъ. Къ сожалѣнію, предпринятые въ этомъ дѣлѣ опыты не привели къ желаемому результату; «къ сожалѣнію» не потому, что не сбылась надежда на удешевленіе мотовскихъ мѣховъ, но потому, что скрещиваніе лисъ различныхъ мастей представляло бы немалое научное значеніе, отвѣтивъ на вопросъ объ истинной причинѣ измѣняемости окраски у животныхъ.
Невыясненной остается и причина неудавшагося прирученія лисицы. Вѣроятнѣе, что главнѣйшей помѣхой въ дѣлѣ прирученія лисицъ была ихъ необщительность и скрытный, до извѣстной степени подземный, образъ жизни. Привыкшія въ естественныхъ условіяхъ — въ отличіе отъ волковъ — охотиться лишь въ одиночку или небольшими семьями лисицы и въ неволѣ никогда не привыкаютъ къ обществу себѣ подобныхъ. Стоитъ лишь взглянуть на обитателей одной изъ нашихъ клѣтокъ: никакой взаимности и близости, напротивъ, полная и замкнутость, и отчужденность; каждая лисица занята сама собою и одинаково сторонится сосѣдокъ по несчастію и сторожа, и публики. Эта послѣдняя, обычно, впрочемъ не застаивается у помѣщенія съ лисицами, въ виду присущаго лисицамъ запаха, настолько ѣдкаго, что самый тщательный уходъ не въ силахъ устранить его.
При всемъ непостоянствѣ цвѣта мѣха у лисицъ послѣдній чѣмъ южнѣе, тѣмъ все болѣе теряетъ въ яркости, склоняясь къ цвѣту полынковой и ковыльной степи. Такова окраска у степной лисицы. Еще лучше выражена она у корсака (Canis corsac), распространеннаго въ киргизской степи. Отъ лисы онъ отличается миніатюрнымъ ростомъ, большею общительностью, болѣе бродячимъ нравомъ.
И повадками, и нравомъ корсаки замѣтно приближаются къ песцамъ (Canis lagopus) — приземистымъ сутулымъ небольшимъ лисичкамъ съ круглой головой, короткимъ рыльцемъ и короткими ушами, съ мягкой и густою шерстью, приспособленной къ полярной стужѣ, и съ окраской то измѣнчивой смотря по времени (зимою — снѣжно-бѣлой, лѣтомъ — буроватой, цвѣта мшистаго болота), то постоянной — сѣровато-бурой, съ серебристымъ окончаніемъ волосъ. Животныя послѣдней масти издавна извѣстны подъ названьемъ «голубыхъ» песцовъ (Рис. 84.2); они встрѣчаются то тамъ, то здѣсь среди гораздо болѣе обычныхъ бѣлыхъ особей. Общительные и назойливые обитатели круго-полярныхъ странъ, драчливые и неуживчивые между собой песцы въ неволѣ раздѣляютъ тупоуміе и безпричинную пугливость корсаковъ. И вѣроятно, что въ обоихъ случаяхъ жизнь въ мало-населенныхъ мѣстностяхъ — пустынной тундрѣ и безлюдной степи — не даетъ возможности развиться той смышлености, которая такъ свойственна лисицѣ, окруженной постоянною опасностью и неустанными преслѣдованіями со стороны людей.