Резюмируя все наше обозрение ступеней психического развития, мы должны будем склониться к тому выводу, что нельзя душе человеческой противопоставлять какую-то «душу животного» как понятие простое и единое; напротив, мы видим, насколько это понятие сложно и неоднородно в своем составе. Душа человеческая, будучи близкой к высшим ступеням психической жизни животных, настолько далека от низших ее психических ступеней, что никакие заключения по аналогии от человека к низшим животным психологически не допустимы. Особенно следует подчеркнуть отсутствие научных оснований к тому, чтобы приписывать низшим животным жизнь чувств в том виде, как мы ее знаем из своего внутреннего опыта. По всей вероятности, подобного рода жизнь чувств возникла только вместе с развитием памяти; биологическое значение чувств сводится, повидимому, к тому, что они играют роль элементов опыта, так что воспоминание о пережитых чувствах оказывает влияние на последующий образ действий. Жизнь чувств, приближающаяся к человеческой, может быть приписана только высшим позвоночным.

Лишь у млекопитающих возникла душа, сходная с человеческой, — вот почему особенную важность приобретает психология высших млекопитающих.

Подобно тому как изумительно сложное и целесообразно построенное тело человека сложилось в результате долгого филогенетического развития, так и душа образовалась постепенно в длительном эволюционном процессе. Таким образом, и психология, вслед за зоологией и анатомией, должна встать на точку зрения филогенетического рассмотрения своего предмета.

Решать проблемы зоопсихологии с точки зрения психологии человеческой — не целесообразно. Гораздо лучше было бы использовать данные зоопсихологии как материал для освещения психологии человека.

В особенности происхождение инстинктивных влечений и страстей человека следует искать в истории развития зоологических предков человека. У многих млекопитающих можно наблюдать боязливость и страх, гнев и ненависть, зависть и ревность, симпатию и влечение, любопытство и задор, инстинкты семейные и общественные. Поэтому характерным собственно для человека оказывается не самая наличность у него этих душевных состояний, а та относительная степень развития, какой они у него достигают.

Такого рода воззрение на эмоциональную жизнь человека может оказаться и практически ценным. Инстинктивные влечения души человеческой становятся понятными и об'яснимыми, они обнаруживают перед нами присущий им биологический смысл. Тем более возвысится в наших глазах ценность инстинктивных влечений, связанных с жизнью семьи и общества. Страсти — особенно такие, как страх, гнев, ненависть, ревность — мы осознаем в собственной душе как природные влечения, и в качестве таковых же мы будем их воспринимать и понимать при выявлении их у других людей...