Одно изъ тѣхъ животныхъ, наблюденiе которыхъ въ клѣткѣ доставляетъ глубоко превратную картину о дѣйствительной природѣ ихъ, эффектная же внѣшность только отвлекаетъ отъ ея дѣйствительнаго пониманія.
И въ самомъ дѣлѣ, съ дѣтства каждому знакомо представленiе о львѣ, какъ о «царѣ животныхъ», объ увѣнчанномъ могучей гривой повелителѣ пустыни, съ гордымъ взглядомъ, величавой поступью и «благороднымъ» нравомъ. Созданный поэтами красивый образъ этотъ былъ навѣянъ внѣшностью и позой львовъ, томящихся въ неволѣ, и не согласуется съ повадками и видомъ дикаго животнаго. Тѣмъ благодарнѣе попытка, стоя передъ клѣткою со львомъ, исправить это поэтичное, но ложное по существу воззрѣніе на него.
Мы начинаемъ съ гривы, столь характерной для взрослаго самца въ отличіе отъ безгривой самки. Обрамляя голову животнаго, охватывая шею, плечи и загривокъ и спускаясь копнами на грудь для продолженія на брюхѣ, грива эта въ столь значительномъ развитіи наблюдается лишь у животныхъ, содержимыхъ въ клѣткахъ. Грива дикихъ львовъ обыкновенно слабо развита, а часто и совсѣмъ не развивается. Это измѣнчивое состоянiе гривы трудно объяснить однѣми внѣшними причинами (различіемъ климата), a порѣдѣніе ея — вліяніемъ колючихъ зарослей, среди которыхъ часто, но далеко не всегда, встрѣчаются на волѣ львы. И тѣмъ умѣстнѣе спросить себя о смыслѣ и значеніи гривы для животныхъ тамъ, гдѣ она есть. Оказывается, что левъ, принадлежа къ породѣ кошекъ, лишь одинъ имѣетъ гриву. Въ то же время, не въ примѣръ другимъ животнымъ изъ семейства кошекъ, левъ животное общительное. Рѣдко, лишь въ мѣстахъ усиленнаго истребленія, наблюдается онъ въ одиночку, чаще — семьями, нерѣдко нѣсколькими вмѣстѣ. При такой общительности львовъ, конечно, неизбѣжны столкновенія самцовъ между собой за обладаніе мѣстомъ главаря семьи и за оспариванье пищи. Въ этихъ поединкахъ левъ самецъ уснѣшно пользуется гривой для защиты отъ ударовъ своего противника. Готовясь къ бою, въ ярости левъ сокращаетъ мускулы лица и, стягивая кожу, надвигаетъ гриву съ темени на лобъ. Онъ образуетъ этимъ рядъ глубокихъ поперечныхъ складокъ надъ глазами для защиты ихъ. Такія же морщины образуются пониже глаза, на щекахъ, оскаливаньемъ пасти и оттягиваньемъ верхнихъ губъ. Послѣднія въ видѣ упругихъ кожаныхъ подушекъ также служатъ для принятія ударовъ. Такимъ образомъ подвижность кожи на лицѣ дѣлаетъ гриву льва подобной каскѣ, глубже надѣваемой во время боя и откидываемой назадъ по миновеніи его. Легко понять, что, какъ различны индивидуальные драчливость и задоръ отдѣльныхъ львовъ, такъ же различно совершенство ихъ оборонительнаго средства — гривы, развитой сильнѣе у однихъ, слабѣе у другихъ. Понятно также полное отсутствіе ея у самокъ и у молодыхъ самцовъ, а у послѣднихъ постепенность появленія ея (съ трехлѣтняго, примѣрно, возраста) и достиженія окончательныхъ размѣровъ только въ возмужаломъ возрастѣ (не ранѣе 6-го года). Это — что касается значенія гривы, выполняющей роль боевого шлема и нагрудника для обороны въ столкновеніи самцовъ между собой. Не то приходится сказать о средствахъ нападенія: зубахъ и лапахъ и особенно послѣднихъ, замѣчательныхъ по ихъ способности непроизвольно (т.-е. независимо отъ воли и желанія животнаго) выпускать на вытянутыхъ пальцахъ мощные изогнутые когти, исчезающіе на опущенной, спокойной лапѣ. Эта втягиваемость когтей предотвращаетъ притупленіе внѣ пользованія ими при движеніи по твердой почвѣ, что такъ часто наблюдается у льва съ его бродячимъ нравомъ и пристрастіемъ къ открытымъ мѣстностямъ. То и другое связано опять съ общительностью льва, а это въ свою очередь съ другой особенностью льва, давно извѣстной, лишь недавно понятой — съ его громовымъ голосомъ. Начавшись съ ряда быстро обрывающихся звуковъ, наподобіе могучихъ вздоховъ, львиный ревъ чѣмъ дальше, тѣмъ становится все глуше и протяжнѣе, сливаясь въ потрясающій и непрерывный гулъ, какъ будто исходящій изъ земли или изъ нѣдръ самого животнаго, а подходя къ концу слабѣетъ, словно удаляясь, замирая въ рядѣ хриплыхъ вздоховъ и стенаній. Ни одно животное не превосходитъ льва по силѣ голоса, а среди кошекъ, молчаливыхъ вообще животныхъ, это исключительно шумливое созданіе. Въ этомъ убѣждаютъ насъ и наблюденія его въ неволѣ. Можно безъ труда замѣтить здѣсь, что львиный ревъ не служить только выраженіемъ голода. Ревутъ и сытыя животныя, въ особенности къ вечеру и ночью. Стоитъ лишь какому-нибудь льву подать свой одинокій голосъ, какъ ему ужъ откликается другой, сначала будто нехотя... вотъ отозвался третій, тоже словно противъ воли, только отвѣчая первымъ двумъ. Подхватываемый однако далѣе и далѣе, начавшійся безъ всякой видимой причины голосъ запѣвалы постепенно тонетъ въ оглушительномъ концертѣ разошедшейся изъ подражанiя стаи. Эта стадность въ подаваніи голоса наводитъ на его дѣйствительное пониманіе у льва. При неспособности его взбираться на деревья въ силу своей тяжести, при неумѣньѣ (свойственномъ и прочимъ кошкамъ) долго гнаться за своею жертвой, левъ при добываніи послѣдней на открытомъ мѣстѣ часто пользуется выгодой, даваемой совмѣстною охотой цѣлымъ обществомъ. Разсѣявшись въ степи, нерѣдко цѣлыми десятками на небольшомъ участкѣ, львы сознательно или, что чаще, безсознательно содѣйствуютъ другъ другу, нагоняя на себя добычу. Раздающiйся то здѣсь, то тамъ внезапный голосъ львовъ, вселяя ужасъ и смятеніе въ стада подстерегаемыхъ животныхъ, заставляетъ ихъ бросаться опрометью, вразсыпную на подстерегающихъ ихъ львовъ. Громовой голосъ льва играетъ роль трещетки у загонщика, орудія гона при облавѣ. Связанное глубоко съ пріемами охоты, какъ необходимаго условія существованія, безцѣльное рыканіе льва въ неволѣ по привычкѣ или по инстинкту заставляетъ вторить остальныхъ животныхъ, возбужденныхъ мнимымъ ожиданіемъ добычи.
Что рыканіе львовъ не служить для «предупрежденія» ихъ жертвъ, какъ то охотно принималось для «царя звѣрей», доказывается уже тѣмъ, что при охотѣ въ одиночку левъ безмолвно, воровски и умерщвляетъ, и утаскиваетъ жертву. Да и вообще въ повадкахъ льва на волѣ много чертъ, которыя не вяжутся съ присвоеннымъ ему высокимъ титуломъ. Такъ, величавая осанка головы, столь часто наблюдаемая въ клѣткѣ, подъ открытомъ небомъ чаще замѣняется понурымъ положеніемъ головы, пугливымъ взглядомъ, флегматичностью движенія. Еще менѣе царственнымъ бываетъ при естественныхъ условіяхъ питаніе львовъ, пристрастіе ихъ къ падали, охотно поѣдаемой и при обиліи крупной и живой добычи, а при отсутствіи послѣдней довольствованіе ловлей мелкихъ грызуновъ, мышей и даже саранчи. Замѣтно уступая прочимъ кошкамъ въ ловкости, а частью и въ духовной одаренности, левъ возмѣщаетъ это мощностью сложенія и силой лапъ и челюстей. Однимъ ударомъ лапъ онъ переламываетъ спину лошади, однимъ укусомъ въ шею сваливаетъ крупнаго быка. Замѣчено, что при охотѣ парами — самца и самки — первой нападаетъ львица, проявляющая больше аггресивности и въ клѣткѣ. Избѣгая по возможности и всюду встрѣчи съ человѣкомъ, львы становятся ему опасны, только будучи поставлены въ условія самозашиты или вынуждаемые крайнимъ голодомъ и старостью, мѣшающей охотѣ за четвероногими животными и приводящей къ людоѣдству. Появляясь изрѣдка, такіе «людоѣды» скоро погибаютъ, впрочемъ, отъ руки туземцевъ. Да и вообще львы съ каждымъ годомъ уменьшаются въ числѣ на своей родинѣ, когда-то несравненно болѣе обширной, чѣмъ теперь. Водившійся въ былое время и въ Европѣ въ дикомъ состояніи левъ вымеръ здѣсь къ началу исторической эпохи. Также совершенно истребленъ онъ въ Сиріи, Египтѣ и Капландіи. Онъ рѣдокъ въ Индіи, рѣдѣетъ въ сѣверо-восточной Африкѣ, и только въ сердцѣ этого материка еще не мало рыскаетъ этихъ гигантскихъ кошекъ. Но и послѣ уничтоженія на волѣ львы еще надолго сохранятся по зоологическимъ садамъ, въ виду необычайной легкости ихъ размноженія въ неволѣ: подавляющая масса львовъ, показываемыхъ въ звѣринцахъ, не привознаго, a мѣстнаго происхожденія. Родившееся въ клѣткахъ большинство ихъ никогда не видѣло своей далекой родины, и даже болѣе, воспитывалось при условіяхъ, мало свойственныхъ для будущаго хищника.
Достаточно сказать, что большая часть львятъ выращиваются у насъ въ Саду при помощи собакъ и козъ въ виду того, что сами львицы въ клѣткахъ часто не выкармливаютъ львятъ. Присматриваясь къ этой необычной сценѣ (Рис. 97.3 и Рис. 98.4) преходящей близости собакъ и козъ къ ихъ будущимъ врагамъ, не должно эту временную кротость первыхъ почитать какъ выраженіе альтруизма: побужденія пріемныхъ матерей вполнѣ эгоистичны, будучи лишь частнымъ случаемъ инстинкта материнства, заставляющаго при утратѣ собственныхъ дѣтей заботиться о подысканіи пріемышей для заполненія психическаго чувства пустоты и для тѣлеснаго благополучія.
Безпомощный въ теченіе первыхъ двухъ недѣль (см. заглавную таблицу, верхнее изображеніе), со слабыми и широко разставленными лапками на вальковатомъ выступающемъ брюшкѣ и съ тусклыми глазами, львенокъ ко второму мѣсяцу (см. заглав. таблицу, нижняя картина) выравнивается настолько, что своимъ увѣреннымъ и «горделивымъ» видомъ, бойкимъ взглядомъ и строптивымъ нравомъ ужъ напоминаетъ будущаго «повелителя пустыни». Но и въ эту пору львенокъ часто обращается къ своей пріемной матери, еще покорно выносящей неуклюжія заигрыванія своего пріемыша (Рис. 98.6).
Гораздо интереснѣе другое свойство самихъ львятъ: мы разумѣемъ ихъ пятнистость. Темные, нерѣдко расположенные поперечными рядами пятна и разводы рѣзко отличаютъ шкуру львятъ (см. заглавную таблицу) отъ равномѣрной сѣровато-желтой масти взрослаго животнаго. Нерѣдко, и особенно у львицъ (Рис. 98.4), слѣды рисунка сохраняются и во взросломъ состояніи. Да и вообще окраска львовъ весьма непостоянна, какъ неодинаковы, смотря по мѣстности, сложеніе и нравъ животнаго.
Однако, цѣнныя въ глазахъ зоолога такія мѣстныя различія мало говорятъ широкой публикѣ. Послѣдней, можетъ быть, достаточно узнать, что и развѣнчанный какъ «царь звѣрей» левъ остается полнымъ самаго глубокаго неизсякаемаго интереса, какъ образчикъ замѣчательной гармоніи, связующей тѣлесный и духовный обликъ всякаго животнаго.
