Приведем характерные примеры того, насколько затруднительно для низших обезьян использование палки в экспериментальной ситуации. Перед одной из низших обезьян за решеткой клетки на листе бумаги А, покрывавшем доску, клали приманку Б, а палку В располагали в помещении, где находилась обезьяна, параллельно решетке клетки Г; обезьяне следовало взять палку, сунуть ее за решетку и приблизить к себе приманку^[169] (см. стр. 181, таблицу рисунков).

В процессе наблюдения действий обезьяны обнаружилось, что прежде всего обезьяна пыталась достать приманку руками, стараясь притянуть бумагу с приманкой, схватив ее за край, но палку не использовала.

После этого задачу облегчили: палку В положили под решетку Г, перпендикулярно к ней, рядом с приманкой Б, чтобы обезьяна могла легче придвинуть палку к приманке и приблизить к себе последнюю (стр. 181, рис II). И в этом случае обезьяна не справилась с решением задачи, хотя она брала палку в руки, обнюхивала, осматривала ее, пробуя языком тот конец палки, который был около приманки.

Только при последующем облегчении задачи, когда экспериментатор сам приводил палку В в связь с приманкой Б, т. е. накладывал первую на последнюю, — все обезьяны решали задачу, притягивая к себе палку с наложенной на нее приманкой, которую они фиксировали глазами, пока подтягивали палку (стр. 181, рис. III).

В этом случае предмет — палка, строго говоря, не употреблялась как орудие, и акт притягивания не был использованием предмета в качестве орудия, а воспроизводил аналогичный прием, применяемый в природе — притягивание к себе ветви, соединенной с плодом. И это несмотря на то, что низшие обезьяны, как то было упомянуто, подобно высшим, употребляют палку как орудие контакта с другими обезьянами или (весьма редко) как орудие при почесывании^[170].

Таким образом, исследованные в опытах низшие обезьяны без специального обучения не могли самостоятельно установить эту простейшую связь и использовать палку для подтягивания к себе приманки.

Исследованный в аналогичных опытах молодой 6-летний шимпанзе Малыш вел себя иначе, чем низшие обезьяны. Хотя, подобно низшим обезьянам, первоначально (в первом занятии) шимпанзе пытался доставать приманку прежде всего руками, но вскоре, в том же занятии, у него все же возникали самостоятельные попытки ввести (хотя и неудачно) палку в соприкосновение с приманкой и доставать ею приманку. Уже на третьем занятии шимпанзе овладел приемом доставания приманки посредством орудия (палки), сначала неловко, потом все более точно воздействуя палкой на приманку и приближая к себе последнюю.

Таким образом, если для низших обезьян неудача в опытах с употреблением орудия определялась отсутствием самостоятельных попыток направлять палку к приманке, то для молодой высшей обезьяны первоначальные неудачи зависели от неумения осуществить оперирование палкой, орудование ею в акте притягивания приманки.

Учитывая то обстоятельство, что прием придвигания твердой приманки для низших обезьян является действием явно трудным, мы изменили задачу тем, что за решеткой клетки стали класть жидкую приманку (кисель), достать которую можно было только путем погружения в нее орудия — палки В. Но и в этом случае оказалось, что если палку расположить, не соприкасая с приманкой, и в горизонтальном и в вертикальном положениях, то низшая обезьяна не может привести палку в связь с жидкостью и даже не пытается этого сделать, хотя старается достать приманку руками (стр. 181 рис. IV и V). И только, когда палочку В одним концом поместили в кисель Б, а другой направили к обезьяне, последняя сразу притягивала к себе палочку и облизывала ее конец с приставшим киселем (стр. 181, рис. VI).

Замечательно, что если палочку В вводили одним концом в кисель, а другую палочку Д располагали параллельно первой (но она не соприкасалась с киселем), обезьяна прежде всего втягивала палочку В, соединенную с киселем Б, жадно облизывала ее конец с прилипшим к нему киселем, а потом притягивала вторую, сухую палочку Д и пыталась лизать и ее (стр. 181, рис. VII). После ряда опытов обезьяна так и не сумела погрузить в кисель палку, с ним не соединенную, но со временем она все реже и реже брала ее и, наконец, совсем перестала брать; зато она все чаще брала погруженную экспериментатором в кисель палку В, обсасывая ее, но сама так и не смогла снова воссоединить с киселем здесь же лежащую сухую палку Д .

Усовершенствование в решении обезьяной этой задачи состояло в том, что она научилась дифференцировать обмакнутую в кисель и сухую палку, упрочила связь на выбор обмакнутой в кисель палки. Но обезьяна не сделала попытки самостоятельно употреблять сухую палку как орудие доставания приманки, а использовала эту палку лишь в том случае, когда она была связана с киселем, т. е. собственно не имела уже значения орудия добывания пищи.

Таблица 3.12. Обезьяна мандрилл заглядывает в трубу с приманкой

Явное отличие в степени развития аналитико-синтетических способностей низших и высших обезьян обнаружилось также и при (решении ими одинаковых, но другого типа экспериментальных задач.

Низшим обезьянам была предложена небольшая металлическая труба, в которую на их глазах был заложен сверток с лакомством. Этот сверток мог быть извлечен из трубы путем проталкивания его через отверстие палкой (Табл. 3.12 и Табл. 3.13).

Несмотря на то, что все подопытные низшие обезьяны пытались доставать из трубы приманку, совали свои руки и пальцы в отверстие, замечали палки, брали их в руки, но ни одна из обезьян не употребила палку в качестве орудия доставания из трубы приманки.

В опытах на доставание приманки из трубы участвовали следующие виды низших обезьян Старого Света (16 экземпляров, 10 видов): гамадрилы, павианы- сфинксы, дриллы, мандриллы, макаки-лапундеры, макаки-резусы, макаки яванские, мангобей, зеленые и красные мартышки. Из обезьян Нового Света к экспериментам с трубой были привлечены три капуцина и одна цепкохвостая обезьяна.

Какие же попытки доставания приманки осуществляли низшие обезьяны?

Анализ поведения обезьян в условиях опыта с трубой позволяет констатировать, что ни одна из подопытных низших обезьян по своему почину не только не употребила палку в качестве орудия доставания из трубы приманки, но, что может быть еще интереснее, не сделала к тому никакой попытки. Во время опыта обезьяны явно обнаружили, что у них не образуется никакой связи между трубой с заключенной внутри нее приманкой и палкой. За палку обезьяны обычно брались после того, как, проделав ряд неудачных попыток достать приманку из трубы они временно оставляли трубу. Тогда, отвлекаясь от основной деятельности вынимания приманки из трубы, они начинали заниматься палкой. Палка вызывала у обезьян интерес как новый предмет, попавший в их обладание, и как таковой обычно подвергался обследованию, а затем и обработке, разрушению; обезьяна осматривала палку, нюхала, а иногда полизывала и грызла ее, и палка в конце концов уничтожалась.

Однако, не прибегая к употреблению палки, обезьяны применяли многообразные способы и приемы доставания приманки из трубы.

Они пытались достать приманку из трубы пальцами рук; при неудаче они меняли концы трубы, пробуя достать приманку то с одного, то с другого ее конца, или переменяли пальцы, которыми доставали приманку; иногда обезьяны пытались достать приманку то правой, то левой рукой и наоборот.

Таблица 3.13. Обезьяна мандрилл пытается руками достать приманку из трубы

Обезьяны старались воздействовать на трубу обычными способами обработки, применяемыми ими к естественным природным объектам — твердым плодам, орехам, початкам кукурузы; терли трубу о твердые поверхности — обычный прием обработки у многих видов низших обезьян; кусали трубу, пытались ломать ее руками или (обычным для павианов) способом «рычагового ломания», т. е., засунув один конец трубы в то или иное отверстие и нажимая на другой конец трубы, или, прислонив трубу наискось к стене, они нажимали ногою или рукой на середину трубы.

Обезьяны применяли к трубе действия, которые раньше употребляли по отношению к предметам, лишь внешне сходным с трубой в других ситуациях: они вертели трубу, прижимали к стене, пытались ее всунуть в отверстие сетки и т. д., т. е. действовали с трубой, как с палкой в своей двигательной игре. Обычно этот безуспешный для овладения приманкой способ действия с трубой быстро исключался из деятельности обезьян.

Наконец, некоторые из низших подопытных обезьян дошли до весьма адаптивного способа воздействия на трубу: они бросали трубу, и, добившись расшатывания свертка и его приближения к отверстию трубы, легко извлекали сверток пальцами рук. Таким приемом обезьяны обычно разбивали яйца, даваемые им в пищу.

Из этих опытов следует, что самостоятельное употребление орудия (палки) для доставания приманки для низших обезьян является актом весьма трудным, чтобы не сказать недостижимым. В литературе имеются указания на то, что лишь единичные особи из числа низших обезьян пытались самостоятельно, без обучения, употреблять палку в качестве орудия доставания приманки^[171].

Правда, в условиях эксперимента, под воздействием человека путем подкрепления правильных приемов употребления палки, после длительной тренировки даже и низшие обезьяны (например, макак-лапундер, павиан — Табл. 3.19) при доставании приманки, недосягаемой руками, вырабатывали условный рефлекс на взятие и использование палки^[172] . Более того, в последующих опытах после предъявления палки (спустя несколько минут) обезьяна отсроченно ее использовала на основе следа от бывшего раздражителя, представления палки^[173] . После упрочения этого рефлекса замечались даже поиски той же обезьяной спрятанной палки, отыскивание палки при виде положенной приманки.

Все же наблюдения за формами деятельности низших и высших обезьян показывают, что резко разграничивать психику высших и низших обезьян так же неправильно, как и стирать имеющиеся между ними различия. Только с точки зрения диалектического понимания развития мы можем установить правильное, соответствующее действительности соотношение этих двух групп обезьян, тем самым определяя ступени антропогенеза в его биологической предыстории.

Поставленные в условия эксперимента низшие обезьяны подвергались обследованию посредством применения самых различных методов, направленных на выявление уровня и особенностей их интеллекта. И они обнаружили большую адаптивность в решении самых различных типов задач, свидетельствующую об использовании ими индивидуального опыта и об их способности к научению. Испытанные по методике дифференцировки нитей, прикрепленных и неприкрепленных к приманке — низшие обезьяны (в опытах Г. З. Рогинского^[174] и других исследователей) обнаружили довольно большую, тонкость топографических сенсорных дифференцирован, притягивая к себе лишь нити, связанные с приманкой (Табл. 3.14). Только в некоторых сложных случаях при расположении нитей в опытах № 33 и 38 они не сумели решить задачу (Табл. 3.15).

Низшие обезьяны осваивали открывание самых различных механизмов «проблемной» клетки, содержащей приманку, но замкнутой разнообразными запорами: крюками, щеколдами, задвижками, вертушками, рычагами, замками (Табл. 3.16)^[175].

Если в начальных опытах отпирания крюка низшая обезьяна, например, макак, тратила на отмыкание до одного часа времени, так как производила массу поисковых излишних движений, то в последующем, по мере упражнения в отмыкании, она все больше опускала движения, не ведущие к открыванию запора, и сохраняла движения, непосредственно относящиеся к открыванию механизма. У нее устанавливались прочные зрительно-двигательные условные связи. Сокращение от опыта к опыту времени, затраченного на отмыкание крюков, показывало это достаточно явственно (Табл. 3.17). Характерно, что в процессе овладевания обезьяной открыванием механизмов в этих опытах выработки моторных навыков кинестетические восприятия явно преобладали у нее над зрительными.

Таблица 3.14. Выбор обезьяной нити с привязанной к ней приманкой

При наличии незамкнутых и замкнутых механизмов нередко обезьяна принималась отмыкать незамкнутые механизмы (например, крюки), что указывало на отсутствие отчетливого восприятия ею внешнего вида механизма — замкнутого или отомкнутого его положения. Только кинестетическое опробывание, толкание дверцы клетки, а не вид механизма сигнализировало обезьяне о достижении результата, об окончании ее манипуляций отмыкания.

Таблица 3.15. Схема расположения нитей с прикрепленной и не прикрепленной к ним приманкой (опыты с низшими обезьянами Г. З. Рогинского)

Таблица 3.16. Открывание макаком запоров, замыкающих дверцы «проблемной» клетки с заключенной в ней приманкой

Таблица 3.17. Кривая ускорения отмыкания механизмов крюков (опыты Н. Н. Ладыгиной-Котс)

При наличии нескольких замкнутых механизмов, подлежащих отпиранию, расположенных в разных местах клетки, обезьяна не устанавливала никакого порядка в их отмыкании; неустойчиво работая с каждым из механизмов, она беспорядочно перебрасывалась от одного к другому, до момента окончания отмыкания каждого из них и при малейшем столкновении с затруднением оставляла один механизм и переходила к манипулированию с другим. При наблюдении ее многочисленных опытов отмыкания серии механизмов нельзя было установить никакой последовательности в развитии ею двигательных актов при переходе от работы с одним механизмом к отмыканию другого. И в конечных опытах были излишние движения.

В опытах Н. Ю. Войтониса одна из низших обезьян — макак-лапундер научилась граблями доставать приманку со дна экспериментального колодца, сидя наверху его и втыкая сверху вилку в находящийся внизу лакомый плод и доставая его^[176] . Но, когда тот же колодец положили в горизонтальное положение, обезьяна опять пыталась втыкать вилку сверху, но в боковые стенки колодца, хотя на этот раз такое действие не приводило к положительному результату (Табл. 3.18, слева).

Подобное решение указывало на то, что обезьяна вырабатывала на основании опытов определенный двигательный стереотип поведения без проникновения в подлинные причинно-следственные соотношения приводимых ею в связь предметов — орудия — отверстия — полости колодца и приманки.

В опытах Биренс де Гана одна из низших обезьян, именно самка капуцина (Cebus hypoleucus)^[177] , оказалась исключительно способной в решении ряда сложных экспериментальных задач, аналогичных по типу тем задачам, которые ставились с высшими обезьянами — шимпанзе. Так, например, она употребляла палку в качестве грабель для доставания удаленной приманки. Она самостоятельно употребляла ящики, как подставки для доставания высоко подвешенной приманки.

Получив один ящик, капуцин взял, повез его и после нескольких неудачных попыток направил под приманку и овладел ею.

В последующей ситуации обезьяне были даны один ящик под приманкой, а другой — меньший — с левой стороны от него. Сначала капуцин пробовал бросить маленький ящик по направлению к подвешенному плоду, но позднее, в тот же день, ему удалось положить второй ящик на первый и достичь приманки.

Таблица 3.18. Доставание граблями приманки со дна экспериментального колодца (опыты Н. Ю. Войтониса)

Таблица 3.19. Доставание павианом приманки при помощи палки (опыты В. П. Протопопова)

Далее ему были предложены два ящика, ни один из которых не был расположен под приманкой. Капуцин решил эту задачу в две минуты, сначала поставив один ящик под плодом, а потом другой положив на первый.

Эксперимент с сооружением пирамиды из трех ящиков вначале был не совсем удачен из-за трудности манипулирования с третьим ящиком. Но когда последний заменили легкой цилиндрической жестяной банкой, капуцин быстро включил ее в стройку трехэтажной пирамиды и овладел приманкой (Табл. 3.20)^[178] . Даже когда один из ящиков был спрятан в спальном помещении обезьяны, это не нарушило выполнения задачи: обезьяна пошла искать ящик и, притащив его, употребила в своей постройке пирамиды.

Этот капуцин даже комбинировал построение пирамиды с употреблением палки, пытаясь достать ею плод (как это делали иногда кёлеровские шимпанзе^[179] , взбираясь на один поставленный ящик и сбивая приманку взятой в руки палкой.

Следует отметить, что ряд исследователей интеллекта низших обезьян отмечает исключительные способности капуцинов по сравнению со всеми другими низшими обезьянами.

Составление вышки из ящиков для доставания приманки осуществлял павиан- гамадрил в опытах Ю. Г. Кологривовой^[180].

Подводя итог нашего анализа деятельности низших обезьян и пытаясь на основе этого анализа определить место низших обезьян в ряду приматов, мы должны констатировать, что низшие обезьяны, связанные близким родством с высшими, имеют сходные с ними по общему типу условия существования и сходные инстинкты. Они обладают многими общими с высшими обезьянами особенностями телосложения и высшей нервной деятельности; они имеют сходные по строению хватательные пятипалые конечности, организованные по типу руки, т. е. передней конечности, с более или менее противопоставленным первым пальцем и с более или менее свободно действующими остальными пальцами. Низшие обезьяны располагают сходной с высшими системой анализаторов, для которой характерно развитие зрительного (за счет обонятельного) и осязательно-кинестетического анализаторов, действующих содружественно со зрительным. Наконец, низшие обезьяны обладают рядом сходных с высшими особенностей в отношении подвижности нервных процессов и при сильном процессе возбуждения — некотором отставании тормозного процесса. Они обладают способностью более или менее легко образовывать сложные временные связи, высокий уровень условнорефлекторной деятельности. Низшие и высшие обезьяны относятся к животным того же типа организации и имеют сходные по своему общему типу черты поведения.

Таблица 3.20. Постройка пирамиды

слева — капуцином (опыты Биренс-де-Гана), справа — высшей обезьяной-шимпанзе (опыты в лаборатории И. П. Павлова)

Почти все указанные в нашем кратком обзоре типичные черты деятельности низших обезьян свойственны также и высшим обезьянам.

Широкая направленность на наблюдение происходящего вокруг, высокая степень реактивности на явления внешней среды, хорошая ориентировка в окружающем, «любопытство», «любознательность», разносторонний и детальный практический анализ предметов, манипулирование с предметами притом и в трехмерном пространстве, рассматривание и осязательно- кинестетическое опробование их, расчленение предметов, наблюдение и повторное воспроизведение собственных действий. Однако, наблюдение и сравнение деятельности низших и высших обезьян показывает нам, что кроме того общего, которое характерно для деятельности тех и других животных, между ними существует и ряд различий; причем, если это общее носит характер общего качества, то различия зачастую носят скорее количественный, чем качественный характер.

Высшие обезьяны обладают более развитым, чем у низших обезьян, мозгом, более совершенно организованным зрительным и осязательно-кинестетическим анализаторами, имеющими ведущее значение в развитии разных форм деятельности; они обладают более гибкими передними конечностями — руками с большей свободой движения в сочленениях, чем то имеется у низших обезьян.

С другой стороны, для высших обезьян, например, шимпанзе, характерно наличие ряда продвинувшихся в развитии особенностей высшей нервной деятельности, еще не встречаемых у низших обезьян.

Так, например, подвижность нервных процессов, сила процессов возбуждения, относительное отставание процессов торможения, свойственное низшим обезьянам — у высших обезьян, по-видимому, выражено меньше: у них наблюдается как бы усиление процессов торможения и поэтому несколько большая уравновешенность тих процессов, чем то наблюдается у низших обезьян; наконец, для высших обезьян характерен более высокий, чем у низших обезьян, уровень их условнорефлекторной деятельности, позволяющей им не только более или менее легко переделывать условные связи, но быть способными к более широкому использованию образовавшихся временных связей в новых условиях.

Основное отличие деятельности низших обезьян от деятельности человекообразных, или высших, выражается главным образом в сравнительно низком уровне развития более сложных форм деятельности, как, например, конструктивной и орудийной. И это различие обнаруживается не только в свободном обращении тех и других обезьян с предметами, но и в экспериментальной ситуации.

В экспериментах с антропоидами, проведенных советскими учеными, палка употреблялась высшими обезьянами в качестве орудия притягивания приманки, расположенной в горизонтальной плоскости — прямым^[181] или обходным путем^[182] ; как орудие, сбивающее приманку, подвешенную высоко в воздухе; как орудие для подпрыгивания вверх в целях схватывания приманки, как орудие выталкивания приманки из трубы^[183] (Табл. 3.21 и Табл. 3.22).

Как то обнаружилось в опытах Хильченко^[184] , молодые двухлетние шимпанзе, которые заведомо не имели в обиходе палок, при постановке опытов на доставание палкой удаленной приманки впервые успешно использовали палку для достижения приманки лишь на 25-й день опытов.

Таблица 3.21. Шимпанзе Парис заглядывает в трубу с приманкой

Вначале палки вызывали у них главным образом ориентировочно- ознакомительные реакции, позднее использовались для игры: шимпанзе катали палку, махали ею, ударяли по стенам клетки, по столу или били палками друг друга, выламывали палкой куски штукатурки. Только позднее, когда они не смогли при помощи рук достать приманку, шимпанзе попытались доставать приманку палкой. Еще позднее, по мере упражнения в доставании приманки, шимпанзе научились устанавливать отношения между орудием и приманкой в результате проб и ошибок. И в опытах Хильченко шимпанзе первоначально могли использовать только палки, помещенные впереди их, непосредственно зрительно воспринимаемые, и только позднее, в результате постепенного, все большего удаления экспериментатором палки за пределы непосредственного видения, в результате выработки и укрепления соответственной временной связи и сохранения следов, зрительного образа (представления) палки, они приучились находить палки, помещенные вне поля их зрения.

Таблица 3.22. Шимпанзе Парис употребляет палку для доставания приманки

В наших опытах взрослый шимпанзе Парис сразу выбирал подходящее для употребления орудие, годное для проталкивания в трубу с приманкой, дифференцируя различные признаки: форму, длину, ширину, плотность, толщину предмета, выбирая из комплекса предложенных различных палок нужную палку. Более того, если не было готового, подходящего для употребления орудия — палки — шимпанзе производил подработку не совсем подходящего предмета, например, он отламывал боковые отростки веток, удалял мешающие проталкиванию в трубу поперечины на палке (Табл. 3.23) и оставлял только прямой ствол, обгрызал, истончал толстые лучины, расправлял закрученную проволоку, употребляя ее распрямленные концы в качестве орудия доставания приманки (Табл. 3.24 и Табл. 3.25).

Таблица 3.23. Шимпанзе с «орудием» в виде палки с поперечинами (вверху); удаление обезьяной поперечин (внизу)

Шимпанзе, не имея палки или другого готового, или частично пригодного орудия, сам выискивал палку: он мог даже вычленять прямые стебли из сложного комплекса, отделяя ветви от дерева и выплетая прутики из обломков корзин (Табл. 3.26), отщепляя лучины от широкой доски и используя их в качестве орудия доставания приманки, заложенной в узкую трубу (Табл. 3.27—Табл. 3.30).

Таблица 3.24. Проволочные фигуры, предлагавшиеся в качестве орудия приманки

Но как в наших опытах на употребление палок обезьяной шимпанзе, так и в описанных опытах Кёлера и Вацуро шимпанзе чрезвычайно терялся при необходимости конструктивного оформления составного орудия путем его соединения из двух палок посредством составления (Табл. 3.31, Табл. 3.32).

Таблица 3.25. Распрямление Парисом витка проволоки (вверху) и употребление распрямленной проволоки в качестве орудия выталкивания приманки (внизу)

Как известно, первое составление обезьяной шимпанзе тростинок в опытах Кёлера было совершенно случайным, так же как и в опытах Вацуро. Более того, у последнего экспериментатора шимпанзе Рафаэль при условии различной возможности составления тростинок, т. е. при наличии отверстий, расположенных по длиннику (т. е. оси) одной из палок, нередко составлял палки не концами, а перпендикулярно одну к другой, чем не удлинял, вопреки надобности, а укорачивал имеющееся орудие, затрудняя себе его использование, и тем не менее пытался им действовать^[185] (Табл. 3.33 и Табл. 3.34).

Таблица 3.26. Прутья, включенные в предметный комплекс, послужившие орудием доставания приманки

В наших опытах шимпанзе Парис, хотя зачастую употреблял составное или связанное из двух частей орудие, но сам не только не составлял и не связывал его, но не раз пытался разъединить составленное длинное орудие, тем самым лишая себя возможности его употребления. И это несмотря на то, что он безусловно владел техническим приемом составления палок. Трудность составления одной удлиненной палки из двух коротких объяснялась, по нашему мнению, тем, что шимпанзе было трудно оперировать зрительными образами и создать будущую картину связи двух коротких палок для получения третьей — длинной. Обладая способностью к тончайшим сенсорным дифференцировкам (оптическим, осязательным, кинестетическим восприятиям), шимпанзе имеет слабые, кратковременно сохраняющиеся, малоотчетливые следы, зрительные образы (представления) этих восприятий. В особенности эта слабость относится, по- видимому, к оптическим следам, быть может, в меньшей степени к кинестетическим.

Таблица 3.27. Шимпанзе с доской, предложенной в качестве орудия доставания приманки

Таблица 3.28. Шимпанзе подготовляется к расчленению доски

Таблица 3.29. Расщепление доски и вычленение лучины

Таблица 3.30. Употребление лучины для выталкивания из трубы приманки (опыты Н. Н. Ладыгиной-Котс)

Таблица 3.31. Составление концов палок обезьяной Рафаэлем (опыты Э. Г. Вацуро, в лаборатории И. П. Павлова)

Таблица 3.32. Доставание Рафаэлем приманки удлиненной палкой (опыты Э. Г. Вацуро, в лаборатории И. П. Павлова)

Далеко не случайно, — говорил И. П. Павлов, — что «у обезьяны „слабы следы“, по следу она не свяжет два раздражения, она должна видеть оба раздражителя, чтобы связать, или чтобы их сравнить и выбрать правильно»^[186].

Таблица 3.33. Составление палок под прямым углом (опыты Э. Г. Вацуро, в лаборатории И. П. Павлова)

На наш взгляд, эта трудность осуществления конструктивных актов отчасти объясняется тем, что шимпанзе и в свободных условиях лишь весьма примитивно осуществляет конструктивные действия. Его конструктивная деятельность при гнездостроении на воле сводится лишь к грубому нагромождению в развилке дерева ветвей и их заплетению по краям. В условиях неволи в игровой деятельности, соединяя предмет с предметом (например, опутывая веревочкой палки, продевая прутики сквозь отверстия в петлях сетки и т. д. и т. п.), Парис в начале деятельности смотрит на соединяемые элементы, а потом отводит глаза и производит соединение наощупь (как он обычно делает и при подработке предмета). Но в то время, как выключение зрения при обработке, особенно ненаправленной, не вредит ее окончанию (она осуществляется на базе кинестезии), конструктивная деятельность требует неослабной содружественной деятельности зрения, осязания, гаптики и кинестезии.

Таблица 3.34. Попытки доставания приманки составленными палками (опыты Э. Г. Вацуро, в лаборатории И. П. Павлова)

В подтверждение того, что даже для высших обезьян осуществление синтетического действия, требующего соединения предметов или частей предметов, представляет большие трудности, свидетельствуют эксперименты, проделанные Рогинским и позднее Хильченко.

У Г. З. Рогинского из шести человекообразных обезьян только у одной обезьяны — шимпанзе Петера — после двух неудачных проб возник и закрепился прием подтягивания чашки с приманкой путем сближения двух концов тесемки, продернутой через ручку чашки (Табл. 3.35).

У подопытного шимпанзе Париса решение этой задачи произошло после 30 ошибочных проб и одного (первого) явно случайно удачного решения, позднее утерянного. Остальные четыре шимпанзе совершенно не справились с означенной задачей так же, как не решили ее и все бывшие под опытом низшие обезьяны^[187].

В опытах Хильченко молодые двухлетние шимпанзе при необходимости подтягивания ящика с приманкой путем сближения двух концов тесемок, продернутых через петлю ящика и расходящихся в сторону (на 30 и даже на 10 см), не пытались сблизить тесемки, чтобы притянуть ящик, держа тесемки одновременно за оба конца. Они только потягивали то один, то другой конец тесемок, не будучи в состоянии таким образом приблизить к себе ящик с приманкой^[188].

Прочность следов от зрительных раздражений у шимпанзе усиливается в результате предметной деятельности, конкретного опыта оперирования с предметами, в частности, с палками при их составлении.

Вначале, как это видно из опытов Вацуро, при оперировании с палками проявляется резко выраженная ориентировочно-исследовательская реакция обезьяны — обследование палок, отверстия в торце палки: далее возникает игровое использование отверстия палки — насыпание в нее шелухи, огрызков пищи, вставление тонкой палочки в отверстие толстой, их игровое соединение и разъединение, наконец наступает использование явно случайно составленной палки для доставания приманки^[189] . В этих экспериментах Вацуро выяснилась и еще одна существенная особенность мышления шимпанзе. Вопреки правильному составлению и употреблению орудия, у шимпанзе не обнаруживалось понимания производимых им действий, не было улавливания причинно-следственных отношений, смыслового содержания разрешаемой задачи.

Таблица 3.35. Опыты по притягиванию чашки с приманкой путем сближения концов веревки (опыты Г. З. Рогинского)

Это особенно ярко сказалось в том случае, когда уже после правильного составления и употребления удлиненных палок для доставания приманки, при наличии отверстий по оси палки шимпанзе осуществлял перпендикулярное составление палок, тем самым затрудняя их успешное применение (см. Табл. 3.33—Табл. 3.34).

Таким образом, в предметной деятельности шимпанзе вырабатываются и закрепляются зрительно-двигательные (гаптические и кинестетические) условные связи, которые образуют уже сложные формы ассоциаций, обеспечивающие решение задач, требующих конструктивного соединения предметов. Но эти связи по своему характеру и по способу образования следует рассматривать как пространственно-временные, а не причинно-следственные связи.

О неспособности обезьян к самостоятельному улавливанию причинно- следственных, смысловых связей, еще более определенно говорят опыты Штодина, который исследовал образование у шимпанзе «системно развиваемых действий». Ему удалось выучить шимпанзе последовательно выполнять объективно причинно связанные действия, но сам шимпанзе этой последовательности установить не мог, хотя каждым из навыков, слагающих цепь, обладал в совершенстве^[190].

Как мы уже отметили, для шимпанзе недоступно активно оперировать зрительными образами — представлениями для получения нового образа. Поэтому, хотя в деятельности шимпанзе при использовании орудий, особенно при подработке орудия, мы усматриваем зачатки мышления, но мышления элементарного, осуществляющегося на базе непосредственных восприятий предметов, опирающегося на прежние следы, генерализованные зрительные образы (представления)^[191] . Установление мысленного нового соотношения между предметами, осуществление действий на базе оперирования представлениями, воспроизведения нового образа у обезьян не происходит. Вот почему у шимпанзе при оперировании орудиями проявляются зачатки интеллекта, мышления и в этой деятельности образуются опосредованные условные связи, но эти связи не являются причинно-следственными.

В новых условиях животное оказывается неспособным к мысленной новой переработке прежнего чувственного опыта. Оно шаблонно использует ассоциации непосредственных раздражителей окружающей действительности, поэтому и не может перейти непосредственно, без нового чувственного опыта, к образованию новых адаптивных временных связей.

Шимпанзе изощряет свои сенсорные дифференцировки; в процессе упражнения у него складываются обобщенные следы, генерализованные зрительные образы в результате суммирования прошлых опытов, но все же он не может мысленно оперировать представлениями, так как его представления ситуационно связаны. Подобное оперирование представлениями может осуществляться лишь при наличии способности к абстракции признаков конкретных предметов, т. е. к образованию понятий (понятий длины, формы и т. п.). Шимпанзе оказывается неспособным к образованию понятий, которыми он мог бы руководствоваться в достижении определенных целей.

Переход от внешнего наглядного созерцания, от чувственного восприятия предметов и их соотношений, к их внутреннему, т. е. понятийному познаванию, даже высшее животное, каким является антропоид шимпанзе, не в состоянии сделать.

В новой ситуации, поставленная перед необходимостью решения новых задач, требующих образования новых временных связей, обезьяна прежде всего пользуется ранее выработанными ассоциациями, независимо от их пригодности к данному случаю. При неудаче обезьяна приходит к новому решению, к новому познаванию через новую практику, через новый чувственно-двигательный опыт. И этот процесс познавания и мышления принципиально отличен от процесса понятийного человеческого познавания, неразрывно связанного с абстрагирующей работой мышления и со словом.

Принимая во внимание эти особенности мышления высших обезьян, советские ученые, исследовавшие интеллект антропоидов (Вацуро, Ладыгина-Котс, Рогинский, Хильченко), в противоположность зарубежным приматологам (Кёлеру и Иерксу), приходят к заключению о качественном отличии интеллекта животных от интеллекта человека.

Опыты Э. Г. Вацуро, проведенные с шимпанзе Рафаэлем, в противоположность кёлеровским опытам с шимпанзе Султаном, показали, что интеллект этой обезьяны совсем не «того же самого типа и рода», что и человеческий интеллект^[192].

Напомним факты, когда при возможности многообразного решения, т. е. различных способов составления тростинок, шимпанзе Рафаэль, вопреки необходимости удлинения тростинок путем оставления их концов, соединял тростинки перпендикулярно одну к другой и отнюдь не удлинял их — и тем не менее пытался ими действовать.

В противоположность выводам Кёлера о значении оптической детерминации в решении обезьянами задач, при использовании ими обходных путей выведения приманки, Э. Г. Вацуро, на основании анализа действий Рафаэля в экспериментах с «обходной доской», пришел к совершенно другому заключению^[193].

Когда обходная доска имела не один единственный, а два выхода, один — удаленный от обезьян, другой — ближайший к ней Табл. 3.36), то Рафаэль, приучившись выводить приманку более далеким путем, толкая ее от себя, и при наличии нового близкого выхода — тем не менее сразу не использовал этот последний, а выводил приманку прежним, привычным путем, вопреки зрительно воспринимаемым топографическим условиям расположения приманки, наглядно, явно обнаруживающим преимущество вывода ее кратчайшим путем. Как подчеркивает Э. Г. Вацуро, «адекватное поведение животного возникало чрезвычайно медленно (от опыта к опыту)».

Таблица 3.36. Эксперименты с выводом приманки обходным путем (опыты Э. Г. Вацуро, в лаборатории И. П. Павлова)

Таблица 3.37. Выбор на образец (по цвету и форме) тождественного предмета (опыты Н. Н. Ладыгиной-Котс)

Таблица 3.38. Отождествление обезьяной шимпанзе предметов по форме (опыты Н. Н. Ладыгиной-Котс)

Таблица 3.39. Отождествление обезьяной шимпанзе предметов по величине (опыты Н. Н. Ладыгиной-Котс)

Таблица 3.40. Отвлечение цвета обезьяной шимпанзе (опыты Н. Н. Ладыгиной-Котс)

Подобные действия обезьяны выявляли отсутствие значения для шимпанзе структуры зрительного поля и визуального восприятия в процессе решения задач. Г. З. Рогинский, анализируя употребление обезьянами палок для доставания недосягаемой руками приманки, наблюдал, как обезьяны отыскивали палку при ее помещении вне зрительного поля обезьяны (на полке и в других местах клетки) и таким образом они не были «рабами зрительного поля» при решении задач.

Наше исследование способности молодого шимпанзе к абстрагированию цвета и к различению количества предметов обнаружило элементарный характер абстракции шимпанзе, качественно иной, чем абстракция человека. Четырехлетний шимпанзе сравнительно легко отождествлял предметы по цвету, форме или величине, оперируя по методике «выбора на образец» (Табл. 3.37, Табл. 3.38, Табл. 3.39), выбирая из группы различных объектов предмет, тождественный с показанным образцом. Но тот же шимпанзе лишь с большим трудом, в результате многих опытов, мог отвлекать признак цвета, например, выбирать на коробку — образец красного цвета — соответственный по цвету красный квадратик (см. Табл. 3.40)^[194].

Было проделано много сотен опытов и по специальной методике, когда шимпанзе научился давать определенное количество орехов (в пределах одного-трех) на показанный ему образец (в виде одного, двух или трех орехов), когда он выбирал орехи из закрытого мешка рукой наощупь. Если же орехи лежали перед ним, он не мог правильно выбирать их количество, так как, по-видимому, ему трудно было отвлечь признак количества вследствие некоторого сходства орехов между собой по форме, цвету, величине.^[195]

И в данном случае абстракция шимпанзе не была истинной абстракцией.

В связи с этой неспособностью шимпанзе к подлинной абстракции следует сделать небольшой экскурс в область голосовых реакций животных, проанализировать наличие, характер и коммуникативное значение их звуков, чтобы показать, что издаваемые животными звуки и даже слова не связаны с наличием понятий.