Таблица 2.1. Сидячие позы психически-депрессивного шимпанзе

Рис. 1. Шимпанзе в грустном настроении.
Рис. 2. Шимпанзе в подавленном настроении.
Рис. 3. Шимпанзе в состоянии слабой психической депрессии.
Рис. 4. Шимпанзе в состоянии сильной психической депрессии.

Нездоровье, неудовлетворение его физиологических потребностей, неточное соблюдение его телесного режима (в отношении еды, питья, сна), усталость, лишение его общества людей, стеснение его свободы запиранием в клетку, уход его покровителей, ограничение его разрушительных тенденций, сокращение его безудержных движений, противодействие его зазываниям к игре, и прежде и больше всего его страх перед настоящей или мнимой опасностью, — все это является достаточным поводом, чтобы его огорчить.

Даже небольшая неприятность, слабое огорчение вызывает у шимпанзе выразительную ответную эмоцию печали, — мимика его лица меняется чрезвычайно и проходит ряд последовательных стадий соответственно развитию и нарастанию чувства печали.

Стадия 1.  (Табл. B.14, рис. 2). Лицо огорченного шимпанзе кажется значительно вытянувшимся против нормального (Табл. B.14, рис. 1), так как верхняя часть лица — подвижная кожа надбровных дуг, веки и глаза — поднялась кверху, а нижняя часть лица — плотно сомкнутые губы — слегка вытягивается вперед и вниз.

Верхняя губа становится изборожденной многочисленными (17) длинными резкими продольными морщинами, отходящими крупными укладками от боков носа, от верхней и нижней части щек и истончающимися близ краев губы.

Четыре центральные морщины, огибающие бока носового возвышения, делают в середине губы волнообразный изгиб, почему и надсекают край губы веерообразно расходящимися морщинками; четыре периферические морщины, отходящие с боков щек, по мере удаления от центра изгибаются все меньше и близ наружных углов рта ложатся косыми складками, особенно рельефно выраженными в уголках рта. Вся нижняя губа тоже прорезана продольными складками, но они плохо видны из-за покрывающих их густых седых волос.

Взгляд шимпанзе пристально, как бы умоляюще направлен кверху, рука просяще поднята вперед и вверх (Табл. B.14, рис. 2). Часто в этих случаях наблюдается «errectio penis».

Стадия 2.  (Табл. B.14, рис. 3). Малейшее промедление в выполнении желания шимпанзе, в устранении огорчающего его неприятного стимула, — и конфигурация губ изменяется еще значительнее. Края губ плотно сомкнуты в углах рта и резко загибаются кверху, а в середине рта расходятся друг от друга, образуя едва заметный раструб; волнообразный изгиб 4 огибающих нос морщин становится резче, круче, отчего боковые участки верхней губы сближаются в центре ее, как бы вжимаются внутрь и кажутся продавленными двумя углублениями, на фоне которых особенно рельефно выступает центральный участок губы, образующий собственно раструб, прорезанный тремя веерообразно расходящимися морщинами, берущими начало у угла подносовой борозды. Нижняя губа в образовании раструба почти не участвует. В это время глаза и взгляд шимпанзе сохраняют то же умоляющее выражение, подняты кверху, но это выражение еще более подчеркивается тем, что шимпанзе издает легкий стонущий звук, прерывистый и частый. Видимо у него еще есть надежда на устранение неприятного стимула, еще есть полная возможность возврата к спокойному состоянию (Табл. B.14, рис. 3).

Стадия 3.  (Табл. B.14, рис. 4). Голова шимпанзе слегка закидывается назад, глаза просяще подняты кверху, рука вытянута вверх и вперед в направлении взгляда и застыла распластанной в воздухе, как бы в знак просьбы. Раструб рта развернут шире и также направлен вверх и вперед. Он образуется теперь обеими губами; конфигурация губ значительно изменяется, верхняя губа в своей средней части сокращается и вжимается внутрь так сильно, что ее вышележащий участок под подносовой бороздой (№ 20) выступает небольшим горбиком (Табл. B.14, рис. 5, 6), а передний и центральный край резко вздергивается кверху; средняя часть нижней губы углубляется внутрь настолько сильно, что образует с подбородком почти прямой угол, и ее передний и центральный край отвертывается вниз. Стонущий звук, издаваемый обезьяной, становится все более продолжительным, сильным и частым, шимпанзе словно жалуется вам, настойчиво просит вас, призывает к помощи в посетившей его печали.

Стадия 4.  (Табл. B.15, рис. 1). Голова шимпанзе склоняется вниз, веки и взгляд опускаются (Табл. B.15, рис. 2), рот раскрывается, раструб исчезает, распрямленная верхняя губа сильно выдвигается вперед и совершенно прикрывает зубы, козырьком нависает над отпавшей нижней челюстью.

Нижняя губа оттягивается вниз и обнажает передний ряд зубов до уровня клыков, слышится крикливый, с каждой секундой все более громкий и протяжный стон: настроение шимпанзе идет под уклон к отчаянию.

Стадия 5.  (Табл. B.15, рис. 3). Рот раскрывается еще шире; зубы нижней челюсти обнажаются значительнее, частично показываются зубы верхней челюсти (клыки), так как верхняя губа несколько отделяется от десен и оттягивается в бока.

В то время как кожа нижней губы растянута почти максимально и настолько плотно обтягивает подбородок и нижние десны, что ее естественная бугорчатость почти сглаживается, а седые волосы бородки встают торчащими шипами, — кожа верхней губы прорезана неглубокими продольными морщинами, к которым примыкают на границе светлой и темной челюстной части лица антагонистичные им круговые околоротовые морщины, пока едва намеченные в участке под веками и близ носового возвышения. Глаза шимпанзе направлены прямо на вас, рука тянется прямо к вам, — он весь олицетворение неприятного беспокойства, напряженного ожидания^[55] .

Шимпанзе начинает кричать прерывисто — протяжным громко дребезжащим криком, он как бы делает последние злобно настоятельные, требовательные, умоляющие попытки привлечь ваше внимание к его страданию, помочь ему в преодолении и отвращении неприятного стимула.

Но вы не идете ему навстречу, — и горе его очевидно.

Стадия 6.  (Табл. B.15, рис. 4). Шимпанзе опять поникает головой и уже не смотрит на вас, так как не ждет ничего, — его глаза и взгляд опущены и тупо уставились в одну точку, никуда не смотря и по-видимому ничего не видя: его рука убралась назад и осталась просяще вытянутой лишь по инерции. Он широко раскрывает рот, обнажая все зубы обеих челюстей. Обе губы растягиваются в бока так сильно, что их передние продольные морщинки совершенно разглаживаются. Верхняя губа несколько вздергивается кверху, надвигается на нос и как бы смещает нос к глазам, кверху; с боков от носового возвышения отходят рельефные круговые околоротовые морщины, направляющиеся к углам рта (Табл. B.15, рис. 4). В это время шимпанзе разражается оглушительными залпами рева, рева настолько сильного, что после нескольких таких залпов он как бы задыхается, «заходится», теряет совершенно голос, несколько секунд совершенно молчит, с тем чтобы в следующий момент с новой силой и энергией начать тот же рев. Правда, даже во время самых бурных приступов плача у шимпанзе не появляется слез, и наш скептический ум словно сомневается и не верит в то, что шимпанзе страдает, но другой, более чуткий, отзывчивый, доверчивый и нелицеприятный судья — наше сердце — почему-то при виде тщедушной фигурки съежившегося шимпанзе, изрыгающего оглушительный рев, начинает участливо биться ответным учащенным биением и побуждает нас утешить обезьянчика, не позволяя сомневаться в том, что шимпанзе действительно тяжко, жестоко страдает.

И не надо пропустить момента с этим участливым утешением: секунда, другая — и аффект печали уже так захватывает шимпанзе, что он остается глух и слеп ко всему перед ним происходящему.

Стадия 7.  (Табл. B.15, рис. 5, 6). Он запрокидывает назад голову, закрывает глаза, так широко раскрывает рот, что совершенно обнажает зияющую пасть с двумя рядами громадных, видных на всем своем протяжении зубов; обнажены не только зубы, но и десны и язык, оттянутый назад к зеву (Табл. 1.7, рис. 6).

В то время как нижняя часть лица — челюсти и губы растянуты максимально, верх лица сморщен, сдвинут, так как надбровные складки спустились вниз, носовые и подвековые сместились вверх, глаза так плотно сжаты, что их намечает лишь узкая полоска торчащих ресниц.

Цвет лица шимпанзе несколько темнеет, изрыгается оглушительный резкий рев, настолько сильный, что его можно было слышать через 2—3 этажа каменного дома — на расстоянии нескольких десятков метров удалении от шимпанзе в горизонтальном направлении.

Прерывающиеся раскаты этого рева с каждой секундой возобновляются все с новой силой, и кажется, что им не будет конца. [Зачастую наблюдаются при этом сжатие пальцев ног в кулачки и «errectio penis» (Табл. B.16, рис. 1, 2, 5; Табл. B.17, рис. 1, 3).]

Мимика лица плачущего шимпанзе необычайно демонстративно оттеняется многообразными движениями рук.

Если в начальной стадии огорчения шимпанзе просительно протягивает вперед одну руку по направлению к тому лицу, от которого ждет помощи, удовлетворения желания, утешения, успокоения, позднее по мере возрастания чувства печали — он протягивает вперед обе руки, напряженно распластав их в воздухе ладонями вверх, как бы приготовясь психически и физически принять эту помощь (Табл. B.16, рис. 2). Он плачет, кричит, но он еще следит глазами за малейшим вашим движением, так как видимо надеется на благоприятный исход дела.

Отказ, промедление с утешением, — и его плач усиливается; он смыкает глаза и кричит-кричит, и как бы оттолкнутые вами его руки уже не тянутся к вам, но и не приближаются к зверьку, не принимаются им, и он то разбрасывает их в стороны распрямленными или изломанными в локтевом и кистевом суставах (Табл. B.17, рис. 1), то он бьет ими себя по ногам и брюшку (Табл. B.16, рис. 3).

Нередко можно видеть симметричное разметывание рук в пространстве (Табл. B.16, рис. 4, 5). Одна выпрямленная рука вскидывается вертикально вверх и как бы застывает в воздухе, другая, тоже распрямленная до самых концов пальцев, направлена прямо вниз; порой обе руки, согнутые в локтевом суставе, поднимаются кверху; в некоторых случаях можно видеть, как одна из рук максимально вытянута вверх и расправлена, другая рука согнута и прижата к телу (Табл. B.17, рис. 3). Иногда шимпанзе высоко-высоко поднимает одновременно обе руки кверху и сближает их над головой, изломив в локтях, как бы обращаясь за помощью не к тому, кто здесь близко, а к тому, кто где-то выше — далеко, неведомо где (Табл. B.17, рис. 2). Иногда, обычно после длительного плача, как бы изверившись в помощи и совершенно отчаявшись, Иони накладывает кисти крепко сцепившихся рук на глаза, скрещивает руки над теменем, как бы для того чтобы замуровать для внешних впечатлений свои органы чувств — глаза и уши, чтобы инстинктивно защитить от возможных вредоносных воздействий свою самую ценную часть тела — голову (Табл. B.18, рис. 1, 2, 3). Если и это не помогает, Иони впадает в отчаяние, и тогда, наоборот, он ожесточенно бьет себя по голове поочередными быстрыми ударами то одной, то другой руки, от времени до времени отрывая свои руки, вскидывая глаза и следя глазами в надежде, что кто-либо смилуется и утешит его. Вышеописанная реакция последовательно нарастающего аффекта бывает неизменно в том случае, если шимпанзе гуляет на воле с кем-либо из нас — своих покровителей — и видит издали пугающих его животных — коров и как бы ждет, требует от нас помощи на случай более тесного столкновения с ними.

Если мы непреклонны и продолжаем, не обращая на него внимания, итти дальше, — отчаяние его безгранично: то он неистово кричит, плачет, заходясь до хрипа, до потери голоса, то, остановившись на месте, лишь беззвучно раскрывает и закрывает рот, закинув назад голову, направляя вперед одну зияющую пасть.

Едва он видит, что ему протягивают руки, — и он сразу всем телом бросается к человеку-покровителю, обвивая его руками, весь еще дрожа от пережитого волнения, весь в поту; но теперь он сразу успокаивается, крепко-накрепко прижимается всем телом к своему защитнику и готов так итти под физическим протекторатом человека куда угодно.

Аналогичная реакция последовательно нарастающего аффекта отчаяния бывает и в том случае, когда Иони показывают какой-либо особенно пугающий объект — например шкуру пантеры, чучело черепахи, которых он панически боится и приближение которых побуждает его искать спасительного убежища у кого-либо из нас, близких, окружающих его лиц.

Шимпанзе выражает свою печаль и отчаяние не только при посредстве лица и жестов рук, но иногда и при посредстве позы, рельефно изменяя положение всего тела.

Например Иони демонстративно просится вон из клетки наружу; я говорю: «нельзя»; он пытается сам открыть дверь; я грожу на него пальцем; он повертывается ко мне спиной и хнычет; через некоторое время он, не меняя позы, поворачивает ко мне лишь голову и, просительно смотря мне в глаза, протягивает ко мне одну из рук в знак просьбы. Я опять говорю: «нельзя», он снова поворачивается ко мне спиной и долгое время остается сидеть так совершенно неподвижно.

По аналогии с человеческими выразительными движениями и их интерпретацией в терминах психологии мы должны были бы сказать, что шимпанзе огорчился и обиделся.

Второй пример: Иони, взятого от прежних владельцев, перевозят к нам — новым хозяевам — и хотят оставить его в одиночестве в чужой и незнакомой для него обстановке. Какое бурное сопротивление, сопровождающееся печальными эмоциями, доходящими до отчаяния, вызывают эти новые огорчающие, страшащие обезьянчика условия; какие рельефные внешние проявления печальных чувств обнаруживает шимпанзе!

При первой же нашей попытке уйти от него он волнуется, пушится, вытягивает вперед губы, беспокойно мечется около уходящих, издавая повторный отрывистый короткий стон.

Если вы не обращаете на него внимания и все же направляетесь к двери, он встает в вертикальное положение, протягивает к вам обе руки вперед, вверх, как бы в знак просьбы, демонстративно выражая свое желание пойти к вам на руки, быть вместе с вами. Но вы его не берете и все более приближаетесь к выходу, — оставаясь в том же вертикальном положении, шимпанзе следует за вами, бегает близ вас, не спуская с вас глаз, следя за малейшим вашим продвижением вперед и все усиливая свои стоны-протесты (Табл. 1.6, рис. 2).

Если он не видит с вашей стороны никакого ответного успокаивающего движения, он нередко проделывает другие позы: вдруг он пригибается вниз туловищем, упирается головой в пол, стоит так некоторое время, как если бы готовился перекувыркнуться через голову, но все же оставаясь неподвижно стоять на месте. В это время он заливается оглушительным криком, что не мешает ему впрочем от времени до времени подниматься на ноги и смотреть на вас, как бы из желания проверить твердость вашего намерения к уходу, угадать ваше окончательное решение...

Если вы остаетесь и подходите к нему, он мгновенно успокаивается; если же вы опять направляетесь к двери, Иони, отойдя в самый дальний угол клетки, опять пригибается к земле передней частью тела, опираясь о согнутые локти и полувыпрямленные ноги, подняв заднюю часть тела значительно выше передней.

Но вот ваше намерение покинуть его близко к осуществлению, — вы уже почти на пороге комнаты у самой двери, но это не значит, что он отказался от своих притязаний и что вам удастся скоро уйти. Едва он замечает ваше приближение к двери, он стремительно срывается с места, опережает вас в достижении ее, стоит у самой двери, своими цепкими сильными руками хватает вас за платье, цепляется за ноги, простирает вперед к вам обе руки и всяческими способами старается удержать вас близ себя.

Едва с трудом удается оторвать от себя один его природный крюк — руку, а он уже прицепился тремя другими (второй рукой и двумя ногами), которые ловко пришли на смену и впились с новой силой в то же место. Едва освободишь от его цепких пут свои ноги, а он с необычайной быстротой извернулся всем телом и повис на вашей шее, на плечах — и опять и опять не он, а вы стали его жертвой и попали в плен его маленького цепкого тела.

Тогда ни ласки, ни угрозы, ни наказания не помогают делу. Ласка и уговор только еще более усиливают желание шимпанзе оставить вас близ себя, строгие окрики приводят его в еще большее смятение, и он удерживает вас с удесятеренной настойчивостью и энергией; во время сильнейшего психического возбуждения Иони остается совершенно равнодушным к телесному наказанию.

Теперь вы можете убежать из его плена только пустившись на хитрость: вы делаете вид, что отказались от своих притязаний и не собираетесь уходить, — он мгновенно успокаивается, но все же не перестает настороженно следить за дверью.

Выждав момент его полного успокоения и оживления, вам удается быстрее его приблизиться к двери и слегка открыть ее, — но это не означает, что вы тотчас же и уйдете от него, ибо он с быстротой молнии подбегает к порогу, просовывает руку в дверную щель, ухватывает за край двери и не дает ни закрыть, ни раскрыть ее.

Если вы, пытаясь, закрывать дверь, нажимаете на его руку, — он бывает в момент аффекта настолько нечувствителен к боли, что вы рискуете переломить его пальцы и не получить желаемого эффекта. Поэтому вы и отказываетесь состязаться с ним в силе и ловкости, а опять рассчитываете на его отвлечение и на свой случайно удачный маневр в открывании двери.

Вдруг, изловчившись почти чудом, вы выскользнули из его комнаты и плотно закрыли дверь. Но вы не радуетесь своему освобождению и стремитесь тотчас же добровольно вернуться под прежний «домашний арест» маленького деспота, так как вас провожает такой оглушительный неистовый рев, что ваше сердце не выдерживает этого бурного выражения страданий маленького существа, оторванного от всего своего и родного, и вы готовы поступиться своей свободой, своим досугом, своей работой и сделать все от себя зависящее, чтобы его успокоить.

И действительно, чье сердце не содрогнется при виде того, как оставленный в одиночестве (но доступный для наблюдения через стекло) — шимпанзе в полном смятении, встав на ноги в вертикальное положение, мечется по комнате, протягивает свои руки вперед, теперь уже по направлению к двери, скрывшей вас от него, как он, не слыша ответа, колотит кулаками в дверь, стучит повешенным замком, гремит податливой ручкой двери, подсовывает пальцы под дверную щель, пытаясь открыть дверь, и все время в отчаянии ревет, ревет до исступления, до потери голоса^[56] .

Вот он бросается на пол, упирается головой в пол, перекувыркивается через голову и опять производит руками целый ряд то умоляющих, то беспорядочных смятенных, безнадежных жестов, характеризующих его полное безнадежное отчаяние.