Человеческое дитя, получающее более свободный доступ и к большему количеству вещей, чем это возможно для шимпанзе, естественно обладает и более многообразной и более изощренной подражательной способностью. Подобно Иони Руди из подражания легко заражается настроением окружающих; однажды наша няня стала рассказывать в присутствии Руди, как она на улице испугалась пьяного; малыш сразу притих и стал серьезным; я спросила: «Ты что?» Он сказал: «Боюсь» (2 г. 6 м. 14 д.). В другой раз (в возрасте 1 г. 2 м. 20 д.) он услышал, как на улице плакал ребенок, — он сам тотчас же сделал грустное личико и готов был расплакаться. Тем более легко заражается дитя такими активными эмоциями, как радость и злоба.

Часто мы видим, как при смехе старших начинают смеяться и дети, хотя порой и сами не понимают причины смеха.

Руди по своей инициативе зачастую воспроизводил видимые им жесты и мимику взрослых. Например при кормлении Руди (1 г. 8 м. 24 д.) я, желая остудить молоко, чайной ложкой черпаю его из чашки, поднимаю ложку вверх и лью вниз; малыш тотчас же поднимает свою ручку в воздух и опять опускает ее до стола, повторно поднимает и опускает. Я дую на блюдце с горячим чаем, он тотчас же начинает дуть вслед за мной. Руди (в возрасте 1 г. 5 м. 21 д.), смотря в музее чучело волка и обезьяны с оскаленной пастью, видя (1 г. 8 м.) на картинке девочку с раскрытым ртом, тотчас же раскрывает свой ротик. Видя на рисунке собаку с раскрытым ртом и высунутым языком, Руди (2 г. 0 м. 9 д.) раскрывает рот и высовывает язык. Руди (в возрасте 1 г. 6 м. 26 д.), рассматривая пионера, изображенного с поднятой рукой, сам воспроизводит жест вверх рукой; видя в окно, как студенты на дворе занимаются гимнастикой, Руди (1 г. 11 м. 30 д.) проделывает в комнате подобие этих движений; видя хромающего прохожего, Руди (1 г. 6 м. 22 д.) идет прихрамывая; видит человека на костылях и сам (3 г. 0 м. 16 д.) берет в руки две длиннейшие палки, идет хромая на обе ноги, говоря: «У меня ножки болят». После созерцания маршировки красноармейцев малыш идет (1 г. 4 м. 2 д.), вскидывая высоко ноги, топая ногами. Вдруг мы видим, как Руди непрестанно плюет, говоря: «Я буду плювать». Его спрашивают: зачем? Он: «А няня плювает». «Курик, курик!» — говорит он (в возрасте 1 г. 10 м. 17 д.), выпрашивает спичку, всовывает ее в рот и делает вид, что курит (Табл. B.108, рис. 3). Руди (1 г. 8 м. 10 д.) видит, как дворовые ребята играют в снежки, — он воспроизводит то же; понаблюдав катание на коньках и на лыжах, он, надев на ножки большие туфли (2—4 лет), скользя бегает по комнате, крича: «Конек!» (т. е. на коньках) (Табл. B.80, рис. 1); в другом случае он кладет на пол две палки, встает на них ножками, берет в руки две длинные палки (2 г. 8 м. 4 д.), хочет двигаться, хнычет и говорит: «Почему не едет?», а позднее (2 г. 9 м. 20 д.) он кладет на пол под ножки бруски, взбирается на них и, взяв палки, слабо передвигается, говоря: «Еду на лыжах» (Табл. B.80, рис. 2).

Видит ребенок, как нянька надела его сверстнице-девочке новый нагрудничек (2 г. 11 м. 19 д.), и сам говорит: «И мне новый фартучек» (хотя на нем уже был надет аналогичный, но старый).

Можно определенно сказать, что нет той сферы действий, того способа действий, той профессии, той роли, которую дитя не хотело бы воспроизвести.

Его растущая душа, неустойчивая в своем настоящем состоянии, неокрепшая в своем кратковременном прошлом, жадно тянущаяся к овладеванию все новым и новым содержанием, не может противостоять власти подражательных влечений; в процессе подражания она упражняется, учится, растет, развивается, совершенствуется. Пластичная душа ребенка подобно динамичному гипсу, потенциально таящему в себе свойство отвердевания, жадно ищет оформления. Подобно гипсу, жидкому, текучему, но быстро стынущему, твердеющему и принимающему вид формы, его вместившей, душа ребенка оформляется обволакивающей его средой, обиходом жизни и особенно психологической установкой лиц, с ним соприкасающихся.

Опуская ряд подражательных действий, связанных с инстинктивным подражанием младенца, с удовлетворением его физиологических потребностей и с актами выучки житейским навыкам, о чем уже было отчасти упомянуто в соответствующих главах, мы остановимся по преимуществу на тех подражательных действиях, которые связаны с моторикой рук, но не имеют витально-важного значения.

Дитя рано стремится упражняться в моторных навыках и всячески отвергает обычно помощь взрослых. 10-месячный Руди однажды стремился поднять удаленную щепочку, но все не мог до нее добраться; старшие услужливо подали ему щепку, он взял ее с кряхтением, как бы досадуя, а потом опять отбросил и стал еще более энергично тянуться за ней вторично. Нередко малыш даже совсем не желал принять эту помощь и не брал в руки вещь, поданную взрослым, а стремился поднимать ее сам.

Замечается, что при пользовании руками Руди (в возрасте 1 г. 11 м. 26 д.) предпочтительно пользуется левой рукой, и только после многократных запрещений (у Руди в возрасте 2 г. 2 м. 1 д.) он начинает пользоваться преобладающе правой рукой.

Руди (в возрасте 1 г. 6 м. 11 д.) подобно Иони охотно по своей инициативе подражал действиям, связанным с уборкой комнаты и приготовлением купания: вкладывал дрова в печку (1 г. 6 м. 11 д.), сдвигал стулья, мел комнату щеткой (1 г. 10 м. 11 д.), вытирал тряпкой на полу мокрые пятна (2 г. 6 м.), чистил мебель щеткой (1 г. 9 м. 28 д.), а выйдя на улицу, он брал метлу (1 г. 4 м. 4 д.), пытался ею мести, зимой хватал громадную лопатку (1 г. 9 м. 3 д.) и делал ею скребущие движения по тротуару (Табл. B.101, рис. 2), или брал маленькую лопатку (Табл. B.101, рис. 5), подхватывал снег и отбрасывал его в сторону (1 г. 10 м.).

Дитя (1 г. 4 м. 9 д.) рано начинает употреблять лейку для поливания цветов (Табл. B.101, рис. 1), оно берет громадную лейку, которую не может поднять, — почему его подражание безрезультатно; позднее (2 г. 1 м.) мальчик эффективно поливает маленькой леечкой (Табл. B.101, рис. 4), еще позднее (в возрасте 3 г. 0 м. 18 д.) он уже осуществляет поливание цветов посредством рукава, сам приладив резиновую трубку к носику лейки.

Кажется, что нет такого действия взрослых, которому бы дитя не желало подражать. «Вертеть, как дяди», — говорит Руди (2 г. 2 м. 22 д.), вслед за мастерами вертя колесо горна. «Памажу беседку», — говорит малыш (2 г. 3 м. 22 д.), беря щетку, опуская ее в воду и производя движение крашения стены вслед за малярами, красившими здание (Табл. B.103, рис. 1). «Косить, как дяди», — имитирует он действие косьбы, взяв в руки лопатку и как бы подрезая ей траву (2 г. 5 м. 10 д.), а в возрасте около 4 лет он берет громадную косу (Табл. B.101, рис. 3), пытаясь косить ей. Руди (2 г. 11 м. 4 д.) однажды, взяв длинный гвоздик, проводит им по щелям пола, приговаривая: «Прочищаю рельсы». На вопрос, кто так делает, он отвечает: «На трамвайчике». В возрасте 2 г. 8 м. 3 д. Руди запускает в щель стены прутик, говоря: «Вынимать грязь из рельс, чтобы ходили трамвайчики».

Вслед за взрослыми, зачастую смотрящими на стенные часы, дитя (2 г. 1 м. 25 д.) начинает ежесекундно подбегать к часам или берет в руки часы отца (3 л. 4 м.), смотрит на них и изрекает (Табл. B.102, рис. 2): «Без десяти час», или: «Без десяти шесть», стереотипно повторяя почему-то запомнившееся определение времени кого-либо из взрослых, хотя само фактически еще не умеет узнавать времени. Иногда кажется, что дитя прямо не может противостоять этому неодолимому желанию репродуцировать действия взрослых; например оно видит, как на улице упала лошадь (в возрасте 2 г. 10 м. 12 д.), — оно немедленно валит свою игрушечную лошадку на пол, говоря: «Упала лошадка». Руди подходит к стене (2 г. 4 м. 2 д.), приставляет к ней напильник (напоминающий ему термометр) и спрашивает: «Сколько градусов?» Видит дитя (1.7.5), как в его присутствии старшие дети грызут подсолнухи, — оно подносит ручкой ко рту мнимый подсолнух и потом выплевывает мнимую скорлупу.

Конечно его внимание зацепляет телефонный разговор, и так как ему не дают говорить самому, Руди либо прикладывает к уху круглую крышку гуталиновой коробки (1 г. 7 м. 9 д.) и передразнивает телефонный разговор взрослых, либо берет резиновую трубку (Табл. B.102, рис. 4, 5) и в соучастии с другим человеком сам (всего 2½ лет) ведет длиннейшие и оживленные разговоры, причем порой (3 г. 0 м. 18 д.) употребляет готовые выражения, высказанные в стихотворной форме, из книги Маршак «Телефон».

Естественно, что профессии отца и матери властно захватывают воображение ребенка, и он стремится реально воспроизводить отдельные моменты деятельности родителей. Однажды Руди, услышав, как говорили, что пришла экскурсия, немедленно изрекает (в возрасте 2 г. 9 м. 3 д.): «Я буду павадить экскурсию» (в подражание отцу). В другой раз (в возрасте 2 г. 9 м. 27 д.) он говорит: «Мама, давай строить зоологический сад — ты будешь экскурсия» (Табл. B.118, рис. 2, 3). Позднее (в возрасте 3 г. 0 м. 5 д.) желание итти «по стопам отца» выражается еще определеннее в следующем мыслеизъявлении: «Когда я вырасту до потолка, надену белый фартук и буду проводить экскурсии, рассказывать мальчишкам-шалунишкам». 4-летний Руди деловито демонстрирует свой игрушечный музейчик сверстнице-девочке (Табл. B.71, рис. 4).

Общественные социальные явления находят у дитяти горячий отклик. Однажды Руди (3 г. 0 м. 29 д.) насажал массу зверей в игрушечный авт и, везя, их, говорит: «Едут на демонстрацию». В другое время, идя по улице во время демонстрации, он непременно хочет иметь и красный флажок и красный знак, точь в точь такой же, какой видит у взрослых. Дитя (в возрасте 3 г. 0 м. 6 д.) пытается из подражания частично реализовать даже содержание прочитанных книг, и например после чтения книги «Курнышка»^[215] оно берет бумажки, мочит их в воде, прилепляет к двери, говоря: «облиление» (объявление). Аналогичное воспроизводит он после чтения книги «Пропала кошка»^[216] (Табл. B.104, рис. 2), облепляя бумагами сверху донизу все двери, поднимаясь на-цыпочки и стремясь налепить как можно выше (в возрасте 3 г. 3 м.). И когда в первом случае я спрашиваю, о чем вывешено объявление, он текстуально воспроизводит фразу из книжки: «Чтобы жильцы не выпускали котов в коридор, а если кто выпустит, отдадут в будку к собачникам».

Порой дитя (2 г. 5 м.) стремится подражать изображенным действиям: «как на картинке», — говорит оно, взяв в руку веник и метя им дорожку сада, вспоминая картинку: мальчик метет метелкой.

Наблюдение и анализ подражательных действий ребенка демонстративно обнаруживают, насколько они более многообразны, эффективны и точны по сравнению с таковыми шимпанзе.

Не было того вида деятельности, которой мальчик не хотел бы воспроизвести вслед за старшими.

Если его старший друг (Ф. Е. Ф.) в летнюю пору брал и растрясал для просушки снопы соломы, 2-летний Руди пристраивался тут же, с трудом брал в руки неподъемный сноп и все же старался его растрясать (Табл. B.103, рис. 1). Если Ф. Е. зимой начинал возить снег, накладывая в корзины громадные комья и возя с одного конца сада в другой, 2½-летний Руди пристраивался тут же и в миниатюре (Табл. B.103, рис. 5) повторял то же.

Ф. Е. начинал разметать с тротуара снег, — Руди (2½ года) стремился делать буквально то же самое. Ф. Е. навьючивал на себя скошенное сено, — Руди (3 лет) требовал, чтобы и ему навесили на спину кипу сена. Я стала осенью сгребать листья в саду, — сейчас же малыш начал сгребать их (Табл. B.103, рис. 3, 4, 6). Мальчик не отступал даже перед самыми неосуществимыми заданиями, недоступными для его маленьких сил делами. Когда Ф. Е. монтировал чучело гигантского африканского слона и ежесекундно спускался со спины слона вниз по лестнице, чтобы взять тот или другой предмет, необходимый для работы, мальчик вертелся тут же и непременно хотел в чем бы то ни было проявить соучастие, говоря: «Памагать дяде». И вот он брал большие глыбы глины и изо всех своих маленьких сил старался дотянуть их до взрослого; он неотступно следовал за Ф. Е., желая воспроизвести и другие более сложные слагаемые работы. Вот Ф. Е. взял большое долото и пошел им пробивать дыры в металлическом листе (будущем ухе слона); мальчик (2 г. 5 м. 2 д.) немедленно берет громадный гвоздь, молоток, подсаживается с другой стороны листа и старательно бьет молотком по гвоздю (Табл. B.103, рис. 2). Вот Ф. Е. взял большую железную штангу и пошел ее пробивать; мальчик (2 г. 5 м. 2 д.) немедленно берет такую же штангу и следует за ним. Вот Ф. Е. положил штангу на камень, наставил на нее долото и начал стучать по ней молотком, — дитя также берет камень, молоток и воспроизводит действие взрослого.

Неудивительно поэтому, что когда позднее кто-то из посторонних, попав в музей, в присутствии мальчика спрашивал, кто делал слона, малютка (в возрасте 3—4 лет) совершенно серьезно отвечает: «Мы с дядей», хотя это «мы» конечно напоминало «мы пахали» в хорошо известной басне Крылова.

В возрасте 3 лет Руди с восторгом созерцает, как отец штемпелюет бумаги, печатает на пишущей машинке. Мальчик опять-таки стремится осуществлять все эти действия, быстро постигнув последовательные слагаемые работы: акт нажимания пальчиком на клавиши машинки, передвижение каретки, перекидывание рычажка. Это так называемое печатание, как и штемпелевание, было для дитяти настолько увлекательным, что его с трудом можно было оттащить от выполнения этих действий (Табл. B.104, рис. 5, 6).

Столь часто наблюдаемый ребенком акт фотографирования имитируется им с большим энтузиазмом, причем по мере вырастания дитя воспроизводит этот акт с разной и все более возрастающей степенью сложности. Если вначале (2 г. 2 м. 25 д.) Руди «фотографирует», взяв в руки две длинные палки, сначала скрещивая, а потом разъединяя их в воздухе на уровне своих глаз (Табл. B.105, рис. 1, 2), то позднее (в возрасте (3—4 лет) мальчик уже берет настоящий фотографический треножник, ставит его на землю, раздвигает его ножки, подвинчивает винты и, вращая верхние винтики, этим и завершает акт фотографирования (Табл. B.105, рис. 6).

В обоих случаях повидимому впечатление фотографического треножника превалирует над другими впечатлениями, связанными с созерцанием акта фотографирования.

В возрасте 3 л. 6 м. малыш порой обращал большое внимание на камеру, почему, подражая сниманию, он брал в руки какую-либо круглую коробку, держал ее у груди впереди себя, отверстием вперед, сам просил держать натуру (например чучело белочки), становился против «натуры» и делал пальцем мнимые повороты мнимого затвора (Табл. B.105, рис. 3).

В возрасте 4 лет Руди уже переносит центр тяжести не только на самую камеру, но и на объектив, почему, имитируя тот же акт, он уже пользуется электрическим фонариком, который он подносит к самым глазам, держа в обеих ручках (Табл. B.105, рис. 4), причем он смотрит поверх фонарика на объект, специально поставленный им самим для снимка^[217] , как бы наводит фокус и, нажимая пальчиком на кнопку, получает щелкающий звук, символизирующий звук падающего затвора (Табл. B.105, рис. 5).

Руди желает подражать самым различным профессиональным работникам: часто он видит, как газетчик мечется по улице, выкрикивая продажу газет (да и самого Руди в возрасте около 4 лет заставляют покупать газеты), и он желает сам стать газетчиком. Он набирает себе старых газет и афиш, свертывает их подмышку и предлагает их нам, требуя, чтобы мы их брали (Табл. B.106, рис. 3). Видит он, как старьевщик заходит на двор, собирает в мешок разный хлам, и малыш (в возрасте 3 г. 10 м.) выпрашивает мешок, накладывает туда разных вещей, взваливает на плечи и ходит по комнате, выкликая: «Шурум-бурум» (Табл. B.106, рис. 4). То вдруг он (2—3 лет) захочет превратиться в шофера, возьмет большие рукавицы (3 г. 11 м. 1 д.), наденет на ручки (Табл. B.77, рис. 2) и говорит: «Я шофер» и начинает возиться близ колес дрезин (3 г. 10 м.) и детского авто (2 г. 3 м.), вооружившись каким-либо орудием и делая вид, что направляет машину (Табл. B.77, рис. 5, 6), то вскоре после посещения доктора (в возрасте около 3 лет) он имитирует эту профессию и, вооружившись резиновой трубкой, выслушивает бабушку игрушечного мишку (Табл. B.72, рис. 6, Табл. B.106, рис. 6), приставляя ему свободные концы этой трубки то к голове, то к груди; то еще в возрасте 1 г. 0 м. 10 д. Руди хочет всовывать ватные тампончики («запускать гусарики») в чужой нос, после того как ему самому делали эту процедуру. Неисчислимы все добровольно принимаемые и энтузиастично разыгрываемые дитятей роли.

Побывали мы на берегу Москва-реки, увидел Руди рыболовов, — на следующий же день он садится в своем саду у лужицы воды на скамеечку, закидывает в эту лужицу палочку, ставит рядом ведро для так называемой рыбы, усаживает близ ведра сторожащего рыбу зайца и длительно сидит, не шелохнувшись, неподвижно, как заправский рыболов, от времени до времени вынимая так называемую удочку и снимая мнимую рыбу (Табл. B.107, рис. 4).

Прочли мальчику книгу с картинками, где говорится, как пастушок пас стадо, — и Руди (4 лет) всех своих игрушечных зверей располагает в траве, берет кнутик и рожок, имитирует роль пастушка (Табл. B.106, рис. 5).

С каким восторгом Руди созерцает проезжающих пожарных, с таким же восторгом отдается он игре в тушение пожара. Чем больше приближения к уподоблению действий взрослых, чем многочисленнее совпадение деталей, тем больше удовлетворения получает дитя от игры. Руди не ограничивается только действием тушения водой, он надевает каску, он сооружает так называемый пожарный автомобиль, в который сажает всех кукол, он надевает на носик лейки резиновую трубку, берет кукольную лестницу и, проделав все эти предварительные процедуры, мчится «на пожар» самостоятельно воздвигнутого им дома и с восторгом занимается его тушением (Табл. B.106, рис. 2).

Побывав в кооперативе, в аптеке, Руди репродуцирует действия торговли и купли. Увидел мальчик, как каменщики мостили улицу, и, придя домой (4 г. 7 м.), немедленно пытается мостить дорожку сада, взяв молоток и вбивая им в землю положенные камни (Табл. B.106, рис. 1).

Уже говорилось, как захватила Руди полоса военных интересов, после того как мальчик имел возможность видеть маневры.

Порой Руди хочет подражать окружающим даже своим костюмом.

Например видит он (в возрасте 3 л. 3 м.), как его большой друг прицепляет иногда свой орден Трудового красного знамени, и мальчик берет какие-либо старинные знаки отличия, надевает себе на грудь и так ходит целыми днями, украшенный ими. Вдруг он захочет быть похожим на военного, и вот, выходя на улицу, он надевает металлический пояс (тонкую медную решоточку) и гуляет по улице, ничуть не смущаясь (а может быть даже и гордясь втайне), что все обращают на него внимание. Увлекаясь созерцанием противогазников, он умоляет позволить ему походить по улице и по дому в настоящем противогазе, а когда этого не разрешают, он находит себе автомобильные очки и целыми днями ходит в этих очках, нося их на лбу, не желая снимать их дома за обедом и даже во время еды.

Подражательные тенденции ребенка имеют не только аддитивный, но порой и негативный характер.

Например Руди, видя, что все дворовые ребята носят фуражки, выходя на двор, неохотно надевает шапочку и упрашивает меня дать ему также фуражку, а не шапку; если я хочу завязать мальчику галстучек, то он решительно противится этому, так как дворовые дети, с которыми он играет, не носят галстука. Когда я хочу завязать ему красный галстук бантом, он протестует, — он требует, чтобы я завязала ему по-пионерски, т. е. на фасон «самовяза». Та же тенденция проявляется у моего сына и гораздо позднее.

Увлекаясь карикатурами (в возрасте около 6 лет) и возведя в свои кумиры Б. Ефимова, мальчик на своей рисовальной тетради изображает такое же перо, как на книге Б. Ефимова, и радость его безгранична, когда он (в возрасте 7 лет) получает выдвижную ручку и карандаш такого же типа, как у его кумира.

Всем нам известно, что в юношеском возрасте подростки бывают так сильно охвачены подражанием героям фантастических путешествий, что нередко, пренебегая всеми опасностями, сами пытаются совершать самые рискованные поездки.

Всем также слишком хорошо известно, как легко заражаются дети из подражания разными дурными привычками — например куреньем. И даже мой Руди в возрасте 1 г. 5 м., найдя какую-либо палочку совал ее в рот и держал во рту, как папироску, а в возрасте 1 г. 10 м. 17 д. он еще говорил при этом: «Курик-курик», т. е. курить (Табл. B.108, рис. 3); будучи же 2 л. 4 м., он уже имитировал курение более совершенно и не только брал палочку в рот и неподвижно держал ее между стиснутыми зубами (в то же время улыбаясь губами), но еще подносил другую палочку к предыдущей, имитируя зажигание папиросы спичкой (Табл. B.108, рис. 4).

Но и другие менее доступные и более серьезные акты, как чтение газет (Табл. B.104, рис. 4), писание (Табл. B.109, рис. 4), рисование (Табл. B.104, рис. 1), разговор по телефону (Табл. B.102, рис. 3), печатание на машинке (Табл. B.104, рис. 6), игра на рояли (Табл. B.84, рис. 6), поливание водой, мазание краской (Табл. B.108, рис. 1,2), копание, сверление (Табл. B.110, рис. 6), пилка (Табл. B.110, рис. 1, 3), колка, сгребание (Табл. B.110, рис. 5), резание (Табл. B.110, рис. 2), и ряд других неисчислимых по многообразию действий, неизменно включающихся в обиход взрослого человека, в разное время и с разной степенью, точностью и эффективностью живо подхватываются и воспроизводятся дитятей.

Рисование.  Уже годовалый ребенок человека из подражания берет в руку карандаш и пытается им действовать (Табл. B.109, рис. 1), но самое беглое наблюдение этих действий показывает, что дитя ухватывает только внешнюю сторону процесса, и, пытаясь чертить, оно поднимает от стола кверху бумагу, порой даже и не смотрит на то, что же выходит из этого черчения. Характерно, что в это время дитя не усваивает еще и обычного точного способа держания карандаша, — оно охватывает карандаш сверху всей кистью, как то делал и мой Иони (Табл. B.109, рис. 2, 3), что также не способствует «вычурности» письма. У Руди (1 г. 2 м. 21 д.) мы замечаем, что он порой берет карандаш с очиненной стороны и водит тупым концом, не оставляя черт на бумаге, зачастую глядя по сторонам, а не на бумагу (1 г. 3 м. 3 д.).

Руди подобно Иони (в возрасте 1 г. 7 м. 1 д.) требует чернильную ручку и пытается чертить на бумаге, на книге, на столе, на своей руке. Его рисунки теперь подобны рисункам Иони (Табл. 4.9, рис. 1, 2). Но у дитяти человека в возрасте 1 г. 9 м. я уже застаю несколько иной способ держания карандаша: хотя ребенок ухватывает карандаш еще сверху, но он уже выделяет руководящую роль указательному пальчику, выдвигая его несколько вперед от других пальцев, располагая его по оси карандаша и нажимая им сверху (Табл. B.109, рис. 4).

В это время, пытаясь чертить, дитя обычно сосредоточенно смотрит на свои писания, опуская головку и плотно сжав губки. Рассматривание и анализ его рисунков уже этого периода с несомненностью обнаруживают большую их сложность по сравнению с таковыми шимпанзе. В возрасте 1 г. 8 м. 14 д. рисование Руди вступает в новую стадию: вместо беспорядочно наложенных, по большей части горизонтальных, штрихов мы замечаем порой крестообразно перекрещивающиеся линии, причем дитя тотчас же по воспроизведении их немедленно само обращает на них особенное внимание, выделяет их сознанием и определяет словесно звуком «гх» (по его терминологии обозначающим аэроплан — жалкое подобие его). Через месяц (1 г. 9 м. 1 д.), проведя, может быть случайно, две параллельные линии, Руди называет их словом «тпру»^[218] (быть может они напоминают ему вожжи). Воображение дитяти легко подсказывает ему определения: однажды Руди (1 г. 10 м. 23 д.) избороздил штрихами весь лист; на мой вопрос, что это он нарисовал, — он отвечает: «Дим» (дым). У Руди в возрасте 2 лет мы замечаем преобладающее наличие округлых и извилистых линий, в то время как шимпанзе в возрасте 3—4 лет и после многократных упражнений в рисовании не идет дальше воспроизведения прямых, хаотично наносимых на бумагу, порой взаимно перекрещивающихся черт, столь характерных для 1-й и 2-й стадии рисования ребенка. У 2—3-летнего ребенка это стремление к воспроизведению округлых линий чрезвычайно навязчиво: рисует ли дитя карандашом на бумаге, чертит ли мелом на доске, палочкой на земле, — всюду мы находим те же округлые «завитушки», принимающие иногда форму неправильных овалов (Табл. B.104, рис. 1).

Иони несмотря на продолжительное оперирование с карандашом в течение почти 3-летнего пребывания у нас так и не дошел до этой стадии рисования^[219] .

Более точный анализ рисунков моих питомцев (Иони и Руди) показывает, что на протяжении длительного периода времени у Иони наблюдается единственная тенденция к воспроизведению взаимноперпендикулярно наложенных линий, что позволяет найти на исписанных им страницах массу крохотных крестиков (Табл. 4.9, рис. 3). В общем рисование Иони очень однообразно, в то время как Руди обнаруживает быстро прогрессирующее совершенствование и разнообразие рисунков.

Порой Руди (1 г. 11 м. 1 д.) берет в каждую свою ручку по карандашу и чертит обеими руками одновременно, причем замечается, что правой рукой он проводит линий больше, чем левой.

Руди (2 г. 1 м. 11 д.) никогда не затрудняется определить, что он рисует; делая беспорядочные черты, называет их «ляпан» (аэроплан), «щука», хотя порой мы с трудом можем установить даже частичное сходство рисунка с названным предметом.

В возрасте 2 г. 1 м. 28 д. Руди преуспевает в репродукции того же аэроплана значительно больше, причем это выходит у него как-то непроизвольно.

Взяв палочку, Руди (2 г. 1 м. 28 д.) чертит ею по песку, говоря: «Так, так, мама, Апа», проводя отдельные штрихи, потом внезапно изрекает: «Сделаю ляпан» и дополняет недостающие черты, изобразив примитивный аэроплан. В возрасте 2 г. 3 м. 14 д., 2 г. 7 м. 11 д. дитя, перейдя в стадию рисования овалов, производит более точные определения: «круг», «змея», «колечко», «луна», «месяц», «колесико», «колесо большое железное», — определяет оно (2 г. 7 м. 25 д.), сделав круг из нескольких линий; другой аналогичный круг оно называет: «Это солнце»; и мы легко усматриваем частичное подобие изображенного изображаемому.

В длинных проведенных линиях дитя (2 г. 7 м. 5 д.; 2 г. 3 м. 14 д.) усматривает очертание «змеи», «косы»; во взаимноперекрещивающихся линиях, нарисованных им на песке, оно (в возрасте 2 г. 2 м. 16 д.) усматривает крест и аэроплан, говоря: «Кест, кест, ляпан».

В возрасте 2 г. 4 м. 28 д. Руди начинает рисовать группы изображений по три штуки на листе и по своей инициативе каждому изображению дает свое название. По мере рисования изображения, как и их определения, зачастую резко меняются. Дитя (2 г. 5 м. 3 д.) нарисовало две взаимноперпендикулярные линии и говорит: «Ляпан» (аэроплан), далее через секунду, продолжая рисовать, добавляет: «Пита какая-нибудь» (т. е. птица какая-нибудь), несколько спустя еще уточняет, говоря: «Фламинго».

Нет недостатка ни в рисунках, ни в их словесных определениях. «Колесико», «рак», «змель»^[220] , «кутек»^[221] , «шпилька», «червяк», «ква-ква»^[222] «мишук», «лошадка», «раритька»^[223] , «вот какая длинная раритька», «коса», «тюля»^[224] , — называет Руди мало диференцированные свои каракульки, где все же порой можно усмотреть некоторое подобие изображаемых и определяемых предметов.

Уже теперь дитя пытается качественно квалифицировать свои рисунки; нарисовав один за другим два аэроплана, Руди определяет первый так: «Этот аляпан непохож на аляпан», а про второй: «это аляпан», «хороший аляпан» (2 г. 7 м. 29 д.).

Начертив три длинные линии и обозначив первую из них словом «червяк», вторую и третью — «тоже червяк», Руди вдруг ставит их во взаимоотношение фамильного родства, называя: «Червяк — это мама, это папа-червяк, это сыночек-червяк».

Здесь все три линии равновелики, но скоро (в возрасте 2 г. 8 м. 11 д.) Руди уже обозначает и рисунком, и словесно различные по величине предметы; чертя карандашом, он говорит: «Это большой страус, это маленький страус».

Порой малыш (2 г. 8 м. 20 д.) сам не знает, что он рисует. Он чертит, чертит, чертит, и если его спросить, что рисуешь, он скажет: «Да не знаю», но вдруг спохватывается и дает какое-нибудь определение, более или менее подходящее.

Первое изображение человека по своей инициативе Руди делает (в возрасте 3 г. 0 м. 8 д.) в горизонтальном положении, причем сначала он нарисовал какой-то овал (голову) и внутри овала что-то начертил, потом он протянул две длинные линии, затем перечеркнул их внизу поперечной чертой. Я спрашиваю, что ты нарисовал? Он: «дядю», потом, взглянув, сам спохватился: «А где же ручки?» и нарисовал еще две черты в бока. Я говорю: «нарисуй маму». Он несколько более искусно сделал второй рисунок, но также в горизонтальном положении, — я точно записала последовательные приемы рисования.

1-м приемом Руди рисует овал; 2-м — внутри овала чертит, говорит: «Глазики»; 3-м — проводит две длинные черты; 4-м — от них вниз две короткие с загибом, говорит: «Ножки»; 5-м — в боках кверху в два приема проводит руки (Табл. 4.9, рис. 4).

В подражание рисовавшим у нас художникам Руди (2 г. 8 м. 11 д.) охотно мажет кистью и красками, но здесь он не обозначает словесно рисунков, видно самая цветистость, яркость, красочность изображаемого захватывает, радует его и не требует дополнительных интерпретаций.

Рисунки 3—4-летнего дитяти человека несомненно выше таковых шимпанзе как по их оформлению, так и в отношении темпа усовершенствования. Наблюдение и анализ процесса воспроизведения этих, в сущности наивных, примитивных, рисунков 3-годовалого дитяти, как и учет его словесных высказываний, позволяют обнаружить такие интеллектуальные процессы:

1) диференцировку дитятей рисунков;

2) стремление к изображению реальных предметов;

3) отождествление или аналогизацию действительности с изображаемым (путем графического изображения и путем дополнительного словесного высказывания);

4) качественную квалификацию изображаемого, базирующуюся на степени приближения рисунка к реальности;

5) фантазию — красочное словесное дополнение воображением недостающей выразительности рисунка;

6) улавливание характерных черт натуры;

7) наличность в сознании ребенка представления реальных объектов, мысленное переворачивание изображений;

8) мысленное сравнение натуры с рисунком и дополнение, усовершенствование рисунка в целях достижения большего сходства.

Наличие всех этих положительных психических атрибутов в процессах изобразительной деятельности человеческого ребенка у шимпанзе не было мной обнаружено и быть может и совсем не могло иметь места.

И это несмотря на то, что Иони предавался акту рисования не менее энтузиастично, чем и Руди. Иони зачастую с плачем требовал карандаш, чтоб порисовать, у него порой приходилось насильно отнимать карандаш, он рисовал с живейшим настороженным интересом, он со вниманием созерцал воспроизводимые им черты, и тем не менее он не обнаруживал явственного усовершенствования в отношении оформления своих рисунков (Табл. B.109, рис. 2, 3).

Подобно Иони и Руди употребляет замещающие карандаш орудия писания: палочку, собственный палец, гвоздик, сухую макарону при отсутствии настоящего карандаша, причем надо определенно сказать, что чем интенсивнее бывали оставляемые на бумаге черты, тем воодушевленнее осуществлялись действия черчения, — в то время как Иони особенно энергично рисовал своим пальцем, погруженным в чернила, Руди рисовал красным мелом или кистью, обмокнутой в густую черную краску.

Таблица 4.9. Образцы оригиналов рисунков шимпанзе и ребенка (1½ — 3 лет)

Рис. 1. Рисование Иони — 1-я стадия черчения.
Рис. 2. Рисование Руди (1 г. 7 м. 1 д.) — 1-я стадия черчения.
Рис. 3. Рисование Иони — 2-я стадия черчения.
Рис. 4. Рисунок человека — «мамы», сделанный Руди (3 г. 0 м. 8 д.).